5
Сук принял с поезда конвой, их повели по таежной дороге, но многокилометровые марши никому не сахар, в том числе и конвоирам, тащившимся вежливо, как всегда, сзади. Наконец открылась им Тринадцатая зона, которая по внешнему виду не отличалась от большинства архитектурных шедевров подобного типа.
Усталые и пыльные, хриплые от лая, провонявшие потом, подошли они к воротам своей цитадели. Конвой расположился в отдалении с таким расчетом, чтобы суки были надежно отгорожены от возможности "заблудиться" в тайге. Из вахтенного сооружения вышел "хозяин" со свитою принимать прибывших; вышли и рядовые мусора, которых некоторые величают надзирателями.
В который раз за всю дорогу прибывшие должны перечислить все свои данные, пока наконец им разрешат вытряхнуть из своих мешков содержимое, дабы эти подлые мусора могли его получше рассмотреть. Самих же их попросили раздеться догола и заняться художественной гимнастикой: поднять руки, расставить ноги, нагибаться, выгибаться и прыгать выше собствен-ного члена, хотя известно, что это еще никому не удавалось; мусора придирчиво заглядывали им в зад в надежде увидеть добавку к зарплате в виде премиальных - и кому может прийти в голову искать премию в таком месте...
Глава восьмая
1
Относительно сук в сравнении с ворами можно сказать, что хрен редьки не слаще. Разумеет-ся, это дело вкуса. Одному больше нравится хрен, другому предпочтительнее редька. Скиталец уже имел контакты с суками: до фронта в лагерях с ним расправлялись именно суки, хотя и они назывались не везде еще так и их еще не резали. Гуталинщик не разрешал.
Если воры не должны работать и им не положено, то сукам - положено. Ворам не позво-ляет их закон, сукам не запрещает.
Политические законы часто подвергаются, как известно, реформации по разным причинам. Воровской неписаный закон тоже видоизменялся в течение многих столетий, оставаясь неизменным лишь в основных положениях. Но в любом виде по отношению к общественным законам он беззаконие. Сучьи законы по отношению к воровским - тоже беззаконие. За сучьим беззаконием последовали другие "законы" беззаконий, в конце которых оказались "Один на льдине". У этих был один-единственный закон: сберечь жизнь свою. В будущем это могло бы наверняка назваться политикой невмешательства.
По признаку своей природы и воры и суки - одна шуба, только в последнем варианте наизнанку. Вор по закону не работал сам и не заставлял мужика, но делал так, чтобы тот работал на вора добровольно; суки принуждали мужика работать насильно и сами становились бригади-рами, десятниками, нарядчиками, комендантами, что ворам тоже было заказано их законом.
А "гражданину начальнику" суки нравились больше, чем воры. Скиталец знал, что заработ-ная плата, даже мизерная, ему у сук не светит - в этом суки тоже отличались от воров: те оставляли мужику столько, чтобы у него не пропадала охота работать, суки отнимали же всё, оставляя только пайку. Наиболее доходчиво разницу между суками и ворами объяснил Мор: у капиталистов разбой называется разбоем, у социалистов благотворительностью.
2
Лесоповал - кедры, сосны, березы, зелень, запахи, птицы, ягоды, родниковая вода... красо-та. Но Скиталец не любил лесоповал: здесь царила неописуемая каторга, от которой выматыва-лись до изнеможения и люди, и животные - лошади. Люди и животные находились здесь в одинаковом положении.
Однажды в оцеплении (примерно квадратный километр леса для вырубки, отделенный просеками и вышками от большой тайги - А.Л.) он случайно набрел на компанию мужиков, сидевших на бревнах. Они курили махорку, травили анекдоты. Присмотревшись, он понял, что это "живая очередь", словно на прием к зубному врачу: каждый, вновь подошедший, устанавли-вал, кто последний. Скит хотел стрельнуть у кого-нибудь покурить, затянуться, если не больше.
- Что дают? - пошутил он, наблюдая маневры бурундучка на сосне, удивляясь сходству зверька с белкой.
Из-за штабеля бревен вышел мужик и быстро удалился. Кто-то, из сидевших крикнул вдогонку: - Как она? - Мужик даже не обернулся, пропал в кустах.
На вопрос Скита мужики рассмеялись.
- Первый раз что ли?.. Пусть пойдет без очереди... хоть посмотреть.
Сначала он увидел лошадиную морду, зарывшуюся в кучу свежей травы. Она жадно хватала ее губами, изредка пофыркивая. Затем осознал остальное: кобыла оказалась загнанной между бревнами так, что ни туда ни сюда, у ее зада трудился мужик, держащий в одной руке хвост кобылы.
- Че стоишь, - крикнул он Скиту, - поди, поцелуй ее, а то мне отсюда не достать! - и заржал.
Позже Скит наблюдал трелевку бревен из болотистого участка и в очередной раз убедился в неимоверной тяжести женской доли: на повозки нагружалось столько леса, что бедные лошади не в силах были их тянуть, а любовники избивали их толстыми дрынами смертным боем, несчас-тные животные рвались изо всех сил, опустив морды до самой земли, кропили ее кровавой пеной из ноздрей. И кто здесь человек, а кто животное - решить не просто. Какая несправедли-вость: ведь потом их опять... за штабеля! Обессиленных, голодных. К тому же любовники отбирали из их рациона немало овса, который варили себе на костре для укрепления сексуаль-ного потенциала.
3
Итак, самоуничтожение в преступном мире...
Да, примерно в эти же дни в далекой Америке, в Нью-Йорке, пять крупнейших гангстерских "семей" уничтожали друг друга: у них тоже своего рода "большая резня", хотя ножи там применялись редко.
Вряд ли работники Института промывания мозгов сами верили в то, будто Лениным дейст-вительно было сказано, что преступный мир сам себя уничтожит, но допускаю. Со временем они, однако, разочаровались: слишком уж малыми порциями происходило у преступников их самоуничтожение. Так что они уже начали сомневаться в предсказании Ленина и, надо отдать им должное, среди них оказалось достаточно здравомыслящих, не изучавших Ленина. Они пришли к пониманию, что медленное развитие данного процесса объясняется безучастностью, бездеятельностью самих же работников системы. Привыкли бездумно пользоваться благами в лице дармовой рабочей силы, которая им и дровишки на зиму заготавливала, и развлекала театральными представлениями. А чтобы содействовать передовому процессу самоуничтожения преступников - и не шевелились. Только и занимались - на партийных собраниях лясы точили, да и то неохотно.