Морозов
Если кто-то коллекционирует самые яркие высказывания российских политиков — вот вам в копилку: Олег Морозов, первый заместитель председателя российской Госдумы, отвечая на вопрос журналиста «Коммерсанта», кто будет президентом России в 2018 году, сказал: «Так ли это важно? ...Спрашивать, кто будет в 2018 году президентом, некорректно. Медведев и Путин сами решат, кто из них в это время будет достоин президентства».
Я совсем не склонен рассуждать о диктаторских порядках в современной России, об угнетении народа и прочих подобных вещах. При этом некоторые антидемократические проявления у нас сегодня, конечно, есть — эдакие отдельные недостатки, они же перегибы на местах. А перегибы — на то они и перегибы, чтобы рано или поздно с ними кто-нибудь разобрался. И когда Россия начнет преодолевать тяжкое наследие двухтысячных, может быть, среди преодолевающих окажется и вице-спикер Морозов, который, может быть, скажет, что это время было такое, или что в сердцах царили сон и мгла, или еще что-то в этом роде. Собственно, эту заметку я пишу в том числе и для того, чтобы вице-спикеру Морозову в этом будущем было бы сложнее оправдываться. Да, формула «Путин и Медведев сами решат» вполне адекватно отражает реальность, — но даже сами Путин и Медведев ее заметно стесняются, тщательно организуя все формальные шаги — от всеобщих выборов до консультаций с парламентскими фракциями. Вице-спикер Морозов устроен проще — он говорит ровно то, что думает. Но в том-то и фокус, что это — его, Морозова, мысли. Чтобы иметь лакейскую душу, тирания совсем не обязательна — и я очень не хочу, чтобы завтра Морозов, оправдываясь, списывал особенности своей души на особенности политического режима в России, каким бы ни был этот режим.
Кенигсберг
Мэр Калининграда Феликс Лапин первым из калининградских и вообще российских официальных лиц заявил о предпочтительности возвращения Калининграду его исторического имени. «Какая разница, как он назывался? Ну, жил здесь Кант. Кант жил где? В Кенигсберге. Наверное, я еще раз повторяю, у России, я считаю, была бы гордость от того, что да, Кенигсберг — это российский город, в составе Российской Федерации», — сказал Лапин, и это заявление мэра самого западного российского областного центра вполне тянет на настоящую сенсацию. До сих пор российские чиновники любого уровня старательно избегали любых попыток перевести разговор о переименовании Калининграда в дискуссионную плоскость — даже торжества по случаю 750-летия города, прошедшие несколько лет назад, вначале были чуть не сорваны по инициативе Кремля, представители которого говорили о нецелесообразности празднования юбилея «несуществующего немецкого города».
Когда переименовывали Ленинград, Свердловск, Горький и Куйбышев, о переименовании Калининграда не было и речи. Если возвращение исторического имени Самаре — это просто эпизод топонимической политики, то возвращение исторического имени Кенигсбергу — это большая политика, практически пересмотр итогов Второй мировой войны. Сегодня вернем на карту Кенигсберг, а завтра и сам город немцам отдадим — примерно так выглядела консенсусная точка зрения по этому вопросу, существовавшая в девяностые и в Калининграде, и в «большой России». Всерьез о переименовании города говорили только немногочисленные прозападные интеллигенты, и голоса их почти не было слышно. Теперь о возвращении имени Кенигсбергу говорит мэр города, и его-то уже нельзя не услышать. При этом еще несколько лет назад подобные заявления для калининградского политика могли стать концом карьеры; имя Калининград относилось к бесспорно не подлежащим пересмотру вопросам. Теперь что-то изменилось. Что именно?