— В эти 48 часов они общались, отдыхали, смотрели телевизор, пели песни, и в конце концов понимали, ради кого именно они сюда пришли. Очень хорошая методика. Но на седьмой день кооператив закрыли — Моссовет решил, что мы занимаемся сводничеством.
III.
Кооператив «Техника», в отличие от «Прогресса», занимался гораздо менее легкомысленными вещами, — перечисляя достижения «Техники», Тарасов вспоминает знаменитый текстовый редактор «Лексикон», созданный программистом этого кооператива Евгением Веселовым — тот работал в вычислительном центре Академии наук, получая там 135 рублей, а в «Технике» подрабатывал — вначале у Веселова была зарплата 12 тысяч, потом — 36 тысяч рублей. Я спросил Тарасова, сколько народу работало в «Технике», он ответил — 1 800 человек в десятках разных городов СССР. Когда я понимающе кивнул — мол, программисты на аутсорсинге, — Тарасов даже удивился — при чем здесь программисты?
— Программами — своими и русификацией импортных, — мы занимались в самом начале, а потом ребята мне говорят: чего мы только программы делаем, надо компьютеры завозить, их в стране нет совсем. И мы первыми повезли персональные компьютеры в Россию. А как их везти, когда у нас валюты нет? Тогда создали сеть, которая искала все, что только можно продать за границу или обменять по бартеру. Свои грузчики в портах, свои супервайзеры. Ничего серьезного нам никто не давал — ни лес, ни оружие. Только отходы. Например, Воскресенский химкомбинат поставил нам так называемые кормовые фосфаты, в которых мышьяка было до четырех процентов — если бы корова эти фосфаты съела, ей бы кранты были. Но эти фосфаты у нас купила Австралия, потому что там умели добывать из них фосфор. Потом завод в Рустави поставил нам селитру, которой тогда все было затоварено. Мы ее тоже продавали за границу. Витя Вексельберг у нас в кооперативе работал, он утилизировал кабели, вычищал из них сердцевину медную, которую мы потом переплавляли — Витя даже сам специальный станок для этого изобрел, он очень талантливый человек. Все, что могли, все продавали за границу. На выручку или по бартеру покупали компьютеры, сами их русифицировали и потом продавали здесь.
Тарасов описывает типичную внешнеэкономическую схему из практики своего кооператива: «По три рубля за доллар можно было купить, — ну, не знаю, у проститутки, — 500 долларов. Потом берете эти 500 долларов и покупаете за границей на них один факс. Привозите сюда и продаете за 50 тысяч рублей какому-нибудь предприятию — они покупают с удовольствием, потому что факсы уже в моде, но в стране их при этом нет. Это первая итерация, а потом на 50 тысяч рублей покупаете 50 тонн вторичного алюминия, который потом продаете по 1 200 долларов за тонну. У вас уже 60 тысяч долларов, и на них вы покупаете много факсов и повторяете операцию еще раз», — романтическая история из эпохи первоначального накопления капитала звучит так пасторально, что как бы ни был ты расположен к Тарасову — вряд ли поверишь. Его рассказ выглядит так, будто «Техника» существовала в вакууме, в котором не было ни рэкетиров, ни КГБ.
— Но нам действительно никто не мешал! — говорит Тарасов. — Рэкет только начинался, и рэкетиры занимались в основном спекулянтами и теми кооператорами, которые каким-нибудь шашлыком торговали. А КГБ вначале упустил нас из виду, а потом они с нами начали сотрудничать. Просили, например, перегнать за границу какой-нибудь мазут, и часть выручки оставить там каким-то доверенным людям. Мы это делали.
Весной 1991 года, когда Артема Тарасова вызовут на допрос в изолятор «Лефортово» (но не арестуют, потому что Тарасов уже будет народным депутатом РСФСР от Тимирязевского округа Москвы, а снять с него неприкосновенность депутаты не согласятся) по уголовному делу о контрабанде мазута, он (по крайней мере, так его слова звучат в сегодняшнем пересказе) спасется именно благодаря намекам на причастность к этой контрабанде структур Комитета госбезопасности:
— Контрабанда мазута! Я говорю — ну расскажите хоть приблизительно, как вы себе это представляете. Что я сам ночью подогнал танкер и протащил через границу 30 тысяч тонн? Если не сам — тогда понятно, что порт участвует, пограничники, таможня — это все контрабандисты, что ли? Тогда меня спросили, какая компания нам поставляла мазут. Я говорю — «Совбункер», а это была полностью кагэбэшная структура. Когда они прочухали, с кем мы работали, уголовное дело спустили на тормозах.