Правда, во все времена и всеми классами нравственным считалось и считается все то в поведении людей, что приносит добро и направлено против зла. Поступки людей всегда и всеми оценивались с точки зрения добродетели, справедливости, чести, совести, долга и т. п. Все, что честно, справедливо, добродетельно и т. д., — это нравственно. Все, что идет вразрез с этими понятиями, — безнравственно. В этой части нет каких-либо различий в толковании морали как между представителями разных эпох, так и между представителями разных классов.
Однако главное не в этом. Главное в том, какое содержание вкладывать в эти понятия, что считать добром, а что злом, что справедливо, а что нет, что честно, а что нечестно. Вот в этой части представители разных эпох и тем более представители разных классов чаще всего резко расходятся между собой. Например, благо или зло частная собственность на средства производства; честно или нечестно жить в роскоши за счет нетрудовых доходов; справедлив или несправедлив капиталистический строй и т. д. Разве можно на все эти вопросы ожидать одинакового ответа от буржуа и пролетария? Все ратуют за честность, выступают за добро, ссылаются на справедливость, но каждый по-своему это понимает. А поскольку это так, то у представителей разных исторических эпох и тем более у идеологов разных классов разные понятия морали, разное понимание того, что нравственно, а что нет, ибо мораль, или нравственность, производна от всех этих понятий.
Однако если люди разных эпох и разных классов понимают мораль каждый по-своему, вкладывают в понятия морали неодинаковый смысл, то это вовсе не значит, что здесь все неопределенно и никакой верной мерки нет. Такая мерка есть, и она впервые указана марксизмом. Этой меркой являются интересы и благо подавляющего большинства общества — трудящихся, широчайших народных масс. Все, что соответствует интересам трудящихся, что идет на благо народа, — справедливо, добродетельно, честно, а значит, нравственно. Все, что идет в ущерб народу, что приносит ему вред, — несправедливо, дурно, нечестно, а значит, безнравственно. Это действительно верная, объективная мерка, объективный критерий. Здесь нет места для произвольных суждений, ибо здесь речь идет не об отвлеченных понятиях добра или зла, справедливости или несправедливости, а о том, чтó справедливо и честно с определенной и весьма конкретной точки зрения — именно с точки зрения народа. Преданность не вымышленному богу и не отвлеченным понятиям справедливости, которые можно толковать и так и этак, а преданность народу, трудящимся — вот основа подлинной морали. Только с этих позиций можно и должно правильно оценивать поступки людей или целых классов как в прошлом, так и в настоящем.
При изложении своих взглядов на мораль идеологи буржуазии ссылаются на предписания свыше, на волю бога. В действительности же они руководствуются сугубо земными соображениями, которые диктуются классовыми интересами буржуазии. Но все дело в том, что интересы буржуазии являются корыстными, эксплуататорскими, антинародными, поэтому прямо и открыто изложить их нельзя. Прямо и открыто изложить классовые интересы буржуазии — значит открыто признаться в том, что буржуазия является заклятым врагом рабочего класса, широких масс трудящихся, противопоставить ее подавляющему большинству общества. А это невыгодно и даже опасно для буржуазии. Поэтому ее идеологи маскируют подлинные взгляды буржуазии, выступают от имени всего человечества, свои понятия морали выдают за повеления свыше, прикрываются ссылками на бога.
Когда-то идеологи буржуазии были атеистами. Это было в те времена, когда буржуазия шла к власти и боролась против феодально-крепостнического строя, от которого более всего страдали трудящиеся. Интересы буржуазии тогда во многом совпадали с интересами народных масс, поэтому у нее не было особой нужды маскировать свои взгляды. Но те времена давно прошли. Как только буржуазия достигла своей цели — пришла к власти, ее интересы резко разошлись с интересами народных масс. От свободолюбивых атеистических идей прежней революционной буржуазии не осталось и следа. Идеологи буржуазии стали проповедовать религию и мистику, против которых вели страстную борьбу их предшественники.[1]
1
Невозможно не согласиться с автором. Именно это мы сейчас и наблюдаем. —