Вопреки популярному убеждению, а вернее сказать - заблуждению, наука история наукой не является. Она - забава ума, занятие богатых бездельников, не чуждых мыслей об обществе. Будь иначе, существовала б история будущего. К ней обращались бы, как к сводке Гидромета или к хирургу.
А все потому, что историк не смотрит на мир с точки зрения, так сказать, биохимии: нет, он уперт в политику, религию, и экономику (вторичные от биохимии производные). Свою завесу будущего он раздвигает, как дикарь молит у резного чурбана: дай дождь. Ведь прошлый раз молил, и был. Ан нетушки: прошлый раз были муссон, пассат, циклон; сейчас же молись не молись - будет тебе на сезон засуха.
Точно так же страшилки наших дней для будущего непригодны.
Мулла не затянет молитву с Notre Dame, разве в качестве туриста: фундаментальный ислам, угробив сколько-то людей и домов на джихадах, падет ниц пред Меккой потребления, которое, кстати, окажется не вполне потреблением, - но об этом чуть ниже. Китайцы тоже не наводнят мир, потому что, разбогатев качественно, начнут уменьшаться количественно, - но об этом тоже спустя абзац. Разве что только Африка… Нет, и в Африке, от которой всегда чего-то ждут, как от растянувшейся резинки финального: чпок! - ничего не случится, она и через век останется кладовкой про запас, резервной системой, в ее набедренной повязке резинки не обнаружится.
А вот биохимические тенденции будущего известны, просто к ним те же историки относятся, как к забаве, хотя закон, совместно открытый какими-нибудь Бойлем и Мариоттом не только забава, но и инструмент: можно пользоваться. Впрочем, по существу.
На стыке ХХ и ХХI веков российский демограф (и врач по образованию) Игорь Гундаров, исследуя пресловутое падение рождаемости в развитых странах, обратил внимание на парадокс, состоящий в том, что никакой контрацепцией снижение не объяснить. Во всех постиндустриальных странах, включая Россию, рост продаж контрацептивов в точности соответствовал снижению числа абортов. Плюс на минут должен был давать ноль, то есть рождаемость, по идее, должна была оставаться без изменений, однако ж она падала, несмотря на все госпрограммы. Изучая статистику, Гундаров пришел к выводу, что в странах постиндустриальной эры люди попросту меньше и реже занимаются сексом, предпочитая ему иные услады, а когда занимаются, то реже беременеют (a propos: констатируя факт, ВОЗ, Всемирная организация здравоохранения, за полвека снизила норматив содержания сперматозоидов в миллилитре спермы в пять раз - sic!). Даже маньяки-насильники, доказывал Гундаров с цифрами в руках, в цивилизованных странах мало-помалу переквалифицируются просто в маньяков. Словом, если на эту биохимию натянуть мистическое покрывало, получается, что по мере развития цивилизации Кто-То Там, Наверху, говорит человечеству: биологическое размножение не есть ваша цель (и даже не средство).
В те же самые годы, пока москвич Гундаров корпел над демографическими отчетами, в штате Айова скотовод Джон Перри Барлоу вдруг оставил пастьбу стад, сел за компьютер и сочинил брошюрку под названием Cybernomics: Toward a Theory of Information Economy. Произведение в 14 страниц было выложено в интернете на Merrill Lynch forum и вызвало переполох от Wall Street до знаменитого кампуса в Беркли. Сравнивая устройство постиндустриальной экономики с фабричной, индустриальной, Барлоу сделал поразительный вывод. Если в индустриальном обществе преуспевал тот, кто обладал товарами - то в постиндустриальном побеждал тот, кто первым делился информацией. Старая экономика была экономикой охраняемых сейфов; новая является экономикой открытых систем. В Барлоу немедленно признали верховного воителя с копирайтом, апологета информационного пиратства, однако его выводы оказались куда серьезнее. Рассматривая действие систем информационного общества, он заметил, что так совокупно действуют рецепторы, нейроны, мышцы, кровеносная система в живых организмах. Иначе говоря, киберномика копирует биологическое устройство жизни.
В силу слаборазвитости информационных систем ХХ века Гундаров в России не читал Барлоу, а Барлоу в Америке не знал идей Гундарова, иначе они бы увидели, что главным содержанием жизни планеты Земля в конце XXI века будет изменение представлений о жизни как таковой.
В самом деле, если человек все реже передает информацию о себе посредством ДНК, то будет ли цивилизация будущего воспроизводиться как биологический вид в результате полового акта? (Заметьте: клонирование возникло в ту пору, когда профессор Гундаров заговорил о падении рождаемости как об уделе цивилизации). Если информационные сети устраиваются по принципу биологических, то не есть ли эти сети сама жизнь? А если есть, то к чему сводится роль человечества в будущем? К подключению источника питания?
Какая там борьба ислама с евроатлантизмом! В XXI веке человечество приходит к выводам о том, что оно не есть венец творения. А, возможно, только механизм в процессе творения: условно говоря, опалубка на вселенской стройке. Которую, возможно, когда-нибудь снимут. Ведь если цивилизация стала информационной, Земля превратилась в биоклетку, а человек создал нечто, работающее с информацией лучше человека, то для чего тогда нужен он сам?
Осознание этого уже в 2010-х-2020-х годах вызывает шок не меньший, чем в предыдущем столетии - осознание уязвимости перед террором. Взгляды меняются абсолютно на все. Даже потребление рассматривается не как процесс удовлетворения потребностей, зачастую искусственно возбужденных - но как процесс отладки информационных технологий. А товары и брэнды, - все то, что в предыдущем веке трогательно называлось объектами желаний - с очевидностью выявляют роль маркеров, бирок, ярлычков на пути информационных потоков.
К 2030-м мысль о том, что Маркс ошибался не только в причинах происхождения человека от обезьяны, но и в определении жизни как способа существования белковых тел, уже столь банальна и затасканна, что приводит к появлению неомарксистов, занимающихся в своих колониях исключительно промышленным производством (148-й т 256-й all-planet channels отслеживают их жизнь 24 часа в сутки online).
2040-й - скандал, связанный с человеческими клонами: не с тем, что они есть, а с тем, что разочаровали в ожиданиях. Гениальность оказалась не биохимией, а проявлением биохимии, то есть социальным феноменом, не обязательно реализуемым.
2050 - клонирование человека разрешено. Каждый приличный молодой человек знает прописи века:
Секс - ради удовольствия, но можно и без него.
Дети - в результате клонирования.
Слаборазвитые информационно страны - резервные системы на случай нехватки биологического материала.
Сокрытие информации о личной и деловой жизни - нарушение функционирования системы с последующим лечением.
Земля - просто клетка.
«И может быть, что во вселенской заднице», - добавляют неприличные.
2060-й - окончательное превращение религий в этнографический реликт. Главная церковно-религиозная функция: единение в послушании, - куда успешнее реализуется на основе глобальных систем. Чипы для персональных коммуникаторов имплантируются при рождении. Удаление чипа - преступление.
2070 - создан наследуемый, то есть самовоспроизводящийся, биочип.
2080 - глобальная дискуссия о том, равен ли человек информации о человеке.
2100 - человек равен информации о человеке. Биооболочка есть удобный способ упаковки информации. Появление альтернативных способов упаковки. Передача упакованной информации на расстояние.
2101 - новый век.
Какой там шахид и джихад! Какое крушение США! Все меркнет на фоне светящегося в небесах: жизнь есть обработка и запись информации. Смерть есть остановка в обработке и записи информации. Носитель информации и средство записи могут быть заменены на другие.
В этом случае смерти нет.