Между трусостью и безбашенностью нет никакой золотой середины. Золотых середин вообще не существует, все их золото - самоварное. Что, разве середина - завести параллельную семью? Это выбор холодного рассудка, но любовь не признает компромиссов, и слава богу, что не признает. Она может завершиться либо браком, либо завершением любви.
Тьма выслушанных историй убедили меня в том, что у половины взрослых парней есть какой угодно опыт, кроме опыта чувств; похоже, что у взрослых мальчиков этого опыта остается даже меньше, чем тогда мы влюблялись впервые; семейная жизнь расслабляет. И, умоляю, не надо стариковских пошлостей, что нельзя всех под одну гребенку. Можно. Потому что любовь - столь бескомпромиссное состояние, что не признает вариативности мнений, приватизируя истину в обход залоговых аукционов.
Так вот, если без компромиссов. У рухнувшего в любовь взрослого парня есть единственный выбор. Либо - создать новую семью, не принимая во внимание никакие условия существования семьи прежней. Про все нажитое совместно имущество, движимость и недвижимость - забыть. Никаких разборок и претензий. Прежней семье остается все, жизнь обнуляется, ты выходишь в поход налегке, а иначе - зачем нам поход?
Либо - переживать новую любовь тайно, понимая всю ее обреченность, но испивая сладкую горечь до дна. Именно тайно, хотя сила чувства обычно такова, что не удержать, и больше всего хочется тайной поделиться. Но делиться нельзя, потому что нельзя ни с кем делиться ответственностью за то, что твое, и только твое, и не может быть ничьим, кроме как твоим.
Нельзя приводить новую любовь в дом, созданный для и ради прежней любви. Нет сил не встречаться - снимай квартиру; нет денег снять - сиди дома. Потому что морально ли изменять - зависит от обстоятельств, но брать на измену из семейной кубышки - аморально всегда.
Нельзя знакомить с новой любовью тех, с кем дружишь семьями - почему они должны париться, принимая на себя чужую тайну, бремя недомолвок и конспирации?
Не надо резать кроликов в ванной, обедать в спальне и приводить тайную любовь туда, где есть шанс пересечься со знакомыми или, тем более, с собственными подрастающими детьми. Тайная любовь - утонченнейшая из отрад и острейшее из страданий. Но взрослость в том и состоит, чтобы понимать ход времени (страсть угасает) и знать, что обеспечение тайны - тоже работа, и не только души. Доблесть мужчины начинается, как минимум, с технологии мужского поведения. Хотя, полагаю, большинству это и так понятно.
Удачи, ребята. И, кстати, привет вашим женам.
И действительно смерть придет
Взрослые мальчики удивительно мнительны. Закололо в боку (или, хуже, в паху) - ужас, конец, расплата. Хотя, кажется, пора понять, что муки смертельной болезни затем и даются, чтобы с радостью принимать освобождение от мук. Но это когда еще будет, а пока для профилактики - парочка еще столь же утешительных замечаний.
В нежном возрасте 30+, когда соотнесение с миром вчерне завершено, мужчина переживает второе рождение. Он начинает интересоваться пластической хирургией, практической косметологией, узнает про дыхание по методу Бутейко, исключает из рациона соль и сахар и, как идиот, ищет на этикетке йогурта содержание жира. То есть в тех или иных формах пытается купить бессмертие - ибо очень, очень начинает бояться смерти. Весь мир гламура убеждает его, что сделка вполне возможна, стоит лишь правильно питаться, давать телу нагрузку или обращаться к нужному лекарю. Это действительно многим помогает, ибо процесс часто затягивает, заставляя забыть про результат: с кем не случалось.
Сам страх при этом редуцируется, замещается, вытесняется, однако не отменяется как страх.
Потому что настоящее рождение, будь оно вторым или третьим, - это всегда мордой о вопрос: «Неужели же я настоящий и действительно смерть придет?», - как Мандельштам писал про обретение ребенком сознания. А за этим вопросом следует неизбежное: «Что есть жизнь и что есть смерть?» То есть тот вопрос, от которого обычно отмахивались, как отмахиваются от пустых высоколобых бредней, и на который теперь, ввиду отсутствия высокого лба, чуть не лобком дается ответ: жизнь - это жизнь моего тела, а смерть - уничтожение моего тела. Что бы там ни писал Мандельштам про душу, а Пушкин - про лиру.
Все, вперед, за любые бабки бегом к бессмертию, сколько бы там ни стоили стволовые клетки, пересаживание яичника обезьяны и т.д.
Это - путь настоящих марксистов, со школы вызубривших дурацкую формулу про жизнь как существование белковых тел. Да, белковые тела существуют. И они умирают. Окисление, сгорание, распад протеина необратим. Свое (несомненно белковое) тело является, следовательно, и формой жизни, и ее содержанием. И попробуйте на это хоть что-нибудь возразить.
Кроме того, разве, что Карл Маркс, написав в 19 веке про жизнь как существование белка, не мог ничего знать про заворачивающуюся жгутом спираль дезоксирибонуклеиновой кислоты, ДНК, содержащей все необходимую информацию для синтеза нового белка. И, следовательно, не имел возможности задуматься: а что, собственно, важнее - белок как носитель информации или сама информация, спрятанная внутри белка? И нельзя ли, в таком случае, использовать другой носитель?
Я не заумничаю, ребята. Я о том, что, начиная с некоторого возраста - а в своем развитии мужчина, коль не дурак, пробегает основные этапы развития человечества - должно приходить понимание, что главное в тебе отнюдь не тело; что жизнь - это обработка переданной тебе информации и передача ее дальше по списку.
Мы живы, пока обрабатывается обработанная нами информация, на чем бы она ни была зафиксирована: на бумаге, на которой отпечатан этот номер GQ, на жестком диске ноутбука, на котором я этот текст сейчас набираю, или в нейронах мозга, который теперь обрабатывает то, что было написано мною и напечатано GQ.
Пушкин был банально, но неопровержимо прав со своей заветной лирой. А Дантес практически умер, ибо информации о нем сохранилось о нем ровно столько, сколько можно уместить на кусочке свинца. Неправильный выбрал носитель товарищ. Понимаете, к чему я клоню?
Хотите бессмертия - сделайте так, чтобы информацию, которая составляет ваше уникальное ego, как максимум - хотели обрабатывать и перерабатывать, а как минимум - не могли уничтожить.
А если и это недостаточно ясно, то позвольте пример, который я обычно использую, болтая с младыми и незнакомыми, которые, правда, считают, что я играю в слова, но я-то серьезен.
Самый продвинутый на пути бессмертия парень - Кощей Бессмертный - был все-таки абсолютным лохом.
Всю информацию о себе он держал во флэш-памяти - чем, спрашивается, еще могла быть пресловутая игла?
И вот он прятал иглу - в яйцо, яйцо - в утку, утку - в сундук, сундук - на дуб и т. д. Пришел Иван, иглу сломал, конец Кощею.
Дурак: сделал бы backup - до сих пор был бы жив.
Так что бэкапьтесь, господа. Размножайтесь, клонируйтесь информационно.
С точки зрения вечности это вопрос действительно морали, а не науки и техники.
Козы на склоне
И, умоляю, только не в Питер в этом мае.
После краха империй чудо как хороши развалины Колизея, их не портят ни просящие милостыню лаццарони, ни пейзане, пасущие коз. Но смотреть на ряженых под императоров аборигенов, орущих с завыванием: «Быть граду сему!», тупить глаз завитушками на растяжках: «300 лет! Красуйся, град Петров!» - увольте. Завитушки - это, типа, культура.
Редкий путешественник избежит волчьей питерской ямы, образованной формой города и содержимым.
Спектакль отыгран, декорация осталась, в театре засели на постой пожарные, сантехники и престарелые (интеллигентные) дамы из литчасти. Они всерьез считают себя наследниками традиций. В мае у них праздник и повод сотворить месткомовское торжество. Стенгазета с цветочками, стишки, Розенбаум и шампанское, полусладкое и полугадкое.
Самый большой миф, не столько созданный Петербургом, сколько жадно впитанный страной - вовсе не миф белых ночей. Это сказка о том, что есть оазис, населенный тонкими, одухотворенными, благородными людьми.
Как и любой миф, он порожден душевным авитаминозом, недовольством физиономией в зеркале и взысканием идеала.