29
Стих 3. Пятьсот пар волов и пятьсот ослиц.
41. Пары волов — внутреннее единение добродетелей. Резвящиеся ослицы — страсти или невинные мысли.
Пары волов в нашем владении находятся, когда добродетели в согласии вспахивают черствость ума. Пятьсот ослиц имеем, когда страсти резвящиеся сдерживаем, и что бы плотское не стремилось восстать в нас, мы духовным господством укрощаем сердца. Или, по крайней мере, владеть ослицами значит управлять невинными мыслями внутри нас, которые еще не в состоянии течь в более остром разуме и чем они как бы более лениво проходят, тем более кротко несут братское бремя. Ибо есть некоторые, кто еще не понимает высокого, но более смиренно принуждает себя к делам внешней жизни. Следовательно, хорошо под ослицами, под этими хоть и ленивыми животными, но все же сильно преданными тем тяжестям, какие им нужно нести, понимаем простые помышления, так как мы еще по большей части постигаем наше незнание и более легко несем чужой груз. И когда небывалая высота премудрости нас не возвышает, тогда ум невозмутимо сам себя склоняет к необходимости взять немощь чужих сердец. Итак, справедливо некоторые возвращаются или с парой волов, или с пятьюстами ослиц, потому как мы либо в том, что благоразумно бываем рассудительными, либо в том, что, в то время как ищем покой вечного мира, смиренно не знаем, словно достигаем до юбилейного числа. Далее следует:
30
Стих 3. И множество прислуги.
42. Большое количество прислуги — множество помышлений, которые необходимо умерять.
Мы владеем множеством прислуги, когда бесчисленные помышления содержим под властью ума, дабы они своим множеством не превзошли дух, и не попрали первенство нашего рассудка своим дурным порядком. И хорошо беспорядок помышлений обозначается наименованием множества прислуги. Ибо знаем, что в отсутствие госпожи языки рабынь сильно бесчинствуют, оставляют безмолвие и забрасывают рвение к вверенному им делу и весь порядок того, как им необходимо жить расстраивают. Однако если неожиданно госпожа приходит, то в скором времени сильно бесчинствующие языки умолкают и возвращаются к усердию в делах, и так [все], если не сбежали, к своим делам возвращаются. Если, следовательно, рассудок выходит из-под контроля ума, то, как в отсутствие госпожи, подобно шумному беспорядку рабынь увеличивается крик помышлений. Как только рассудок к уму возвратится, шумный беспорядок в скором времени сам прекратится и подобно тому, как рабыни в молчании возвратились к вверенным им делам, и помышления далее по своему собственному побуждению склонят себя к [совершению] полезного. Следовательно, мы владеем множеством прислуги, когда управляем бесчисленными помыслами рассудка с помощью справедливого суда и разделения. Бесспорно, искусно говоря, мы стараемся через то же самое разделение соединится с Ангелами. К чему справедливо прибавляется:
31
Стих 3. И был муж тот знаменитее всех сынов Востока.
43. Обуздывая их (мысли) мы становимся великими.
Ибо тогда мы становимся знаменитее всех сынов Востока, когда с теми духами, которые причастны восходящему свету, при густом тумане плотской развращенности, [посредством] лучей нашего различения [добра и зла], насколько хватает сил, соединяемся. О чем и через Павла говориться: «Жизнь наша на Небесах» (Флп. 3:20). Всякий, кто следует за временным и порочным стремиться к погибели; всякий, кто поистине желает совершенного, поскольку обитает на Востоке, [его] являет. Следовательно, он делается великим не среди мужей Запада, но среди мужей Востока, и находится не на совете злых, ищущих низменного и преходящего, но стремится попасть в собрание совершенных граждан. Далее следует:
32
Стих 4. Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день.
44. Добродетели по отдельности, каждая в свой день пиры устраивают.
Сыновья каждый в свой день пиры устраивают, в то время как добродетели по отдельности согласно своему образу ум кормят. И хорошо сказано: «Каждый в свой день». Действительно, день каждого сына — это сияние каждой добродетели. Конечно, также, немного обратившись назад к тем же самым семи дарам благодати, [можно сказать], что один день имеет мудрость, последующий разум, другой совет, иной крепость, другой познание, следующий благочестие, иной страх. Поистине, не одно и тоже знать и понимать, поскольку многие знают о той же самой вечности, но понять ее никак не могут. Значит, мудрость в свой день пир устраивает, потому что укрепляет ум в надежде на вечность и в ее достоверности. Разум в свой день пир готовит, поскольку проникает в то, что было услышано, и когда необходимо исправить сердце, просвещает его помрачение. Совет в свой день делает пир, потому что, не давая происходить необдуманному, он наполняет душу рассуждением. Крепость в свой день пир совершает, поскольку когда [сама она] не страшится противного, тогда и трепещущему от страха уму пищу уверенности подает. Познание в свой день пир устраивает, так как утоляет в утробе ума голод незнания. Благочестие в свой день дает пир, потому что чрево сердца исполняет делами милосердия. Страх в свой день делает пир, поскольку он удерживая ум, дабы тот не гордился настоящим, и укрепляет его пищей надежды на будущее.