Выбрать главу

46

Там же. И младенца убивает зависть.

84. Завистливый завидует потому, что считает себя меньшим. — Ибо мы не можем не завидовать, если считаем кого-либо лучше нас. Следовательно, младенец есть тот, кто убивается завистью, потому что он сам о себе свидетельствует, что он меньше того, которому завидует. Так лукавый враг из-за зависти овладел первым человеком, ибо он, когда утратил блаженство, чувствовал себя меньшим, по отношению к его бессмертию. [95] Так Каин впал в совершение братоубийства (Быт. 4:5–7), из-за того, что его жертва была отвергнута, он разгневался, потому что ставил себя выше того, чью жертву принял Бог: он не хочет, чтобы он был лучше его, и убивает его, чтобы его не было вообще [96]. Так Исав стремился преследовать брата (Быт. 25:34; 27:41), потому что утратил благословение первородства, однако, он сам продал его ради вкушения чечевицы, а потом оплакивал, так как стал меньше того, которому предшествовал рождением. Так братья продали Иосифа проходящим Исмаильтянам (Быт. 37, 27, 28), потому что, узнав тайну откровения, они пытались противиться его преуспеянию, чтобы он не стал лучше их. Так Саул преследовал подчиненного Давида метанием копья (1 Царств. 18:11). Потому что чувствовал, что он с каждым днем возрастает в достижении добродетели, и опасался, чтобы он не усилился более его. Итак, тот, которого убивает зависть, есть младенец, потому что, если бы он не ощущал себя меньше, он не печалился бы о благе другого.

85. Древний змей в зависти употребляет и изрыгает весь свой яд. Описание зависти. — Но среди этого должно знать, что, хотя через всякий грех, который совершается, яд древнего врага проникает в человеческое сердце, однако, в этом бесстыдстве, змей употребляет все свои средства и испускает заразу злобы. Без сомнения об этом написано: «Завистью диавола смерть вошла в мир» (Прем. 2:24). Ибо, когда тление зависти повредило покоренное сердце, даже внешние проявления возвещают, насколько сильно безумие обдержит дух. Разумеется, цвет лица приобретает бледность, очи удручаются, ум воспламеняется, и члены холодеют, бешенство зарождается в мыслях и скрежет в зубах. И когда ненависть, возрастая, скрывается в тайниках сердца, скрытая язва буравит сознание слепой печалью. Оно не желает радоваться ни о чем собственном, потому что мука, причиняемая им себе, ранит изнывающий ум, терзая его из-за счастья других. И насколько строение чужого дела возводится к высоте, настолько глубже основание ума подкапывается завистью. И поскольку другие преуспевают, ум впадает в более тяжкое состояние, и в этом падении разрушается даже то, что считалось хорошо исполненным. Поэтому хорошо говорится через Соломона: «Жизнь плоти, здоровье сердца; зависть — гниение костей» (Прит. 14:30). Ибо что обозначается плотью, если не некая слабость и изнеженность? И что обозначается костями, если не великие дела [97]? И часто случается, что некие, обладающие истинной непорочностью сердца, кажутся слабыми в некоторых своих делах. Другие же совершают перед человеческими глазами великие дела, но, внутри они, однако, чахнут от заразы зависти, по отношению к благу других. Следовательно, хорошо говорится: «Жизнь плоти, здоровье сердца; зависть — гниение костей», потому что если сохраняется непорочность ума, они, даже если снаружи слабы, то со временем укрепляются. И справедливо добавляется: «Зависть — гниение костей», потому что через порок зависти, пред очами Божьими гибнут даже великие дела. Ибо то, что кости истлевают, означает, что погибают даже некие великие дела.

86. Ослабление и смерть зависти есть несовершенная и совершенная любовь к вечности. — Но для чего мы говорим все это о зависти, если не сообщаем каким бы то ни было образом о том, как она исторгается? Ибо трудно не завидовать тому, кто жаждет обрести то, что принадлежит другому, потому что, что бы временное ни приобреталось, оно становится настолько менее ценным, насколько распределяется между многими. И потому зависть терзает ум того, кто их желает. Ибо то, что он жаждет другой либо полностью похищает, либо берет нечто от общего количества. Следовательно, тот, кто желает быть совершенно свободным от язвы зависти, должен любить то наследие, которое не ограничивает число сонаследников, которое для всех одно, и для одного все. Оно подается настолько обильно, насколько увеличивается количество принимающих его. Следовательно, ослабление зависти есть возрастающее стремление к внутренней сладости, и полная смерть ее — совершенная любовь к вечности. Ибо ум, когда воздерживается от стремления к вещам, настолько более любит ближнего, насколько менее в преуспеянии его видит ущерб себе. Если он совершенно воспламеняется любовью к небесному отечеству, то, он вполне утверждается в любви к ближнему, без всякой зависти, ибо, когда он не желает ничего земного, тогда уже нет ничего, что бы противоречило его любви к ближнему. Конечно, что есть любовь, если не иной глаз ума? Если он покрывается пылью земной любви, то вскоре зрение повреждается, и, притупившись, удаляется от [видения] внутреннего света. Но, так как тот, кто любит земное есть младенец, взрослый же тот, кто стремится к вечному, то это может быть понято соответствующим образом: «Зависть убивает младенца», потому что он еще не умирает от недуга чумы, если еще не обессилел в желаниях.

вернуться

95

Сходное толкование: «Ибо этот дух злобы, потерявши небо, позавидовал человеку, созданному для неба, и, погибши сам, усугубил еще свое осуждение погублением человека». Правило пастырское или о пастырском служении. (Святаго Григория Великаго — Двоеслова). Пер. с лат. Даеида Подгурского. Киев. 1872. С. 112.

вернуться

96

«Так, если бы Каин не позавидовал Авелю, котораго жертва была принята Богом, а его отвергнута; то он не решился бы убить брата своего,... Значит, зависть была зародышем братоубийства; и Каин, видя Авеля превознесенным, а себя униженным, старался каким бы то ни было образом избавиться от него. Не мешает завистливым указать и на то, что эта внутренняя зараза, которой они снедаются, убивает и уничтожает в них все то, что есть у них добраго, как это подтверждают следующия слова Писания: «Жизнь плоти, здоровье сердца; завистъ — гниение костей». Там же. C. 112–113.

вернуться

97

«Что же означает здесь плоть, если не слабость и малодушие? И что разумеется под костями, как не дела, в которых есть твердость и сила?», и далее до конца главы. Там же. С. 113–114.