8
Стих 6. Можно ли есть безвкусное, если оно не будет осолено? [111]
8. Закон плотски воспринятый безвкусен Христом делается соленым — В законе соль буквы есть сила тайного понимания. Следовательно, всякий, кто внимает плотским предписаниям и не желает понимать закон духовно, что другое вкушает, как не безвкусную пищу? Но эту соль в пищу сообщила Истина, когда Он [Христос] научил, что вкус тайного понимания скрывается в законе, говоря: «Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне» (Ин 5:46). И снова: «Имейте в себе соль, и мир имейте между собою» (Мк. 9:50). Но поскольку прежде прихода Посредника Иудея закон плотски содержала, то жестоковыйное язычество не захотело подчиниться приказывающим его предписаниям. Следовательно, оно [язычество] не захотело вкушать безвкусную пищу, потому что прежде, чем оно обрело способность сохранять остроту Духа, отвергло силу буквы. И действительно, кто из язычников понесет, что тот [Закон] предписывает плоть сыновей вместо послушания религии обрезывать и устранять преступления в словах посредством смерти? Поэтому хорошо еще добавляется:
9
Там же. И может ли кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть? [112]
9. Закон, плотски понятый раньше был смертоносным — Ибо действительно, закон, плотски познанный, смерть внес, потому что виновность окружала допускающих погрешность со всех сторон, смерть внес, потому что через предписание вину сделал известной и ее [вину] через благодать не уничтожил, по свидетельству Павла, который говорит: «Ибо закон ничего не довел до совершенства» (Евр 7:19). И снова: «Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра». И немногим после: «Но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть» (Рим 7:12, 13). Ко Христу же обращенное язычество, через слова Закона стесненное от своих похотей. Того научилось прославлять, Того, Которого сильно возлюбило, между плотскими предписаниями духовно обрело. Поэтому голосом Церкви через дух пророка добавляется:
10
Стих 7. То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою. [113]
10. Слова Иова преисполнены духовным значением. Предсказывается что [языческие] народы будут искать пищи Закона и не будут считаться недостойными общения с народом Иудеев — В глубокую ошибку впадает тот, кто подозревает, что слова блаженного Иова относятся только к приведенному повествованию. Ведь святой муж, укрепленный столькими похвалами своего Создателя, что великого или, лучше сказать, истинного провозгласил, если он сказал, что невозможно есть безвкусную пищу? Или кто предложил ему в пищу смертоносную еду, так что он добавляет: «Или может кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть?». Если мы будем воспринимать эти слова как речи его друзей, то нас от такого понимания будет удерживать предыдущая фраза, в которой Иов говорит: «То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою». Да не будет того, чтобы святой муж, находясь в благополучии, презирал когда-либо слова своих друзей, ибо он, как мы позже узнаем из его собственного свидетельства, был кроток и со слугами. Таким образом, в его словах определенно находятся некие тайны, которым, как мы узнаем из конца всего повествования, воздает хвалу и внутренний Судия. Ведь они даже и с такой похвалой не достигли бы пределов мира, если бы не были преисполнены таинственного смысла.
11. Итак, блаженный Иов, поскольку он является членом святой Церкви, говорит и от Ее лица словами: «То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою», поскольку, несомненно, обращенное язычество жаждет, волнуясь от жара своей любви, пищи древнего Писания [Ветхого Завета], которую долгое время с надменностью презирало. Что, впрочем, согласуется с голосом и еврейского народа, если будет рассмотрено более тщательно. Ведь сам он имел вкус пищи от научения Закону и познания Единого Бога и презирал все прочие народы, словно диких животных [114]. Но поскольку, научившись предписаниям Закона, он отвергал принятие общения язычников с собой, что же он делал, как не пренебрегал принятием безвкусной [несоленой] пищи? Ведь божественное изречение, угрожая смертью, запретило народу Израильскому заключать договоры с иноплеменниками и осквернять жизнь по святым религиозным установлениям (Исх. 23:32). Потому и добавляет ниже: «Или может кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть?». Но так как эта же самая Иудея из числа избранных была обращена к вере в Искупителя, то [она] заботилась о том, чтобы познанный ею свет был проповедан апостолами из ее потомства и неверным. Однако гордость евреев отвергла послушание этой проповеди. Потому склонила она слова своего увещевания к собиранию языческих народов, как говорится самими апостолами: «Вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но так как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам» (Деян. 13:46). Потому и добавляется к этому месту весьма верно: «То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою». Ведь Иудея, презрев образ жизни язычников, долгое время словно бы не желала тех, общность с кем отвергла, но, приходя к благодати Искупителя, отнятая у неверных израильтян, распространяясь святыми апостолами к восприятию языческих народов, [Иудея из числа избранных] словно бы принимает с жаждою в пищу то, что ранее с презрением отвергала. Ведь она претерпела утеснение своей проповеди, так как увидела, что говоримое в ней презирается у евреев. Но ест она из-за нужды пищу, долго презираемую, так как, отвергнутая по жестокосердию иудеями, она желает воспринять то, что уже давно презирала. Итак, поскольку мы уже объяснили все это образно, остается исследовать и с моральной точки зрения.
113
Ср. Синод.: «До чего не хотела коснуться душа моя то составляет отвратительную пищу мою».
114
Подобную мысль мы находим в другом произведении свт. Григория: «тот гордый народ с презрением отвергал всякого язычника от познания Закона». Св. Григории Двоеслов Беседы на Евангелия в2-х книгах СПб 1860. С 315.