— Видел я утопленника, самоубийцу, он неделю пролежал в пруду с раками, пиявками и окунями: а Ник Солёные Атрибуты выглядел бы намного хуже после своего выступления перед представительницей морального патруля! – бармен поставил на свечу бокал с бренди, усмехнулся и поцеловал лапку кролика – семейный талисман.
В Космокатере морального патруля девушка скинула одежды, оставила только вызывающе блестящие черные сапоги с высокими колокольными каблуками – так школьный учитель спит с тетрадками в обнимку.
Ноги закинула на пульт управления, расчесывала волосы и изредка проглатывала дурное слово, недостойное воительницы амазонки.
За штурвалом в красивой позе обреченного Аполлона скульптурно восседал скала-варвар – тигровая шкура на плечах, кожаные шорты, белые мокасины из шкуры грубой львиной акулы.
Пропорциональное тело с горами мышц, насмешливый взгляд, волевой подбородок, будто вырублен из гигантского кокоса.
Варвар мельком взглянул на напарницу – её нагота не волновала, потому что напарница жила в другом Мире, и возбуждала варвара не больше, чем тень от Дворца.
Убедился, что напарница не ранена, героически положил руку-полено на рычаг переключения скоростей Космолёта, будто играл в сериале «Красавцы и Вселенная»!
— У меня снова неудача – ни копейки, ни луидора, ни сантима, ни кредита не вытрясла из мерзавцев, нарушителей морали; а мораль нарушали – морды пропитые; в кабаке густой сивушный запах, хоть бластер на него вешай, но предупреждены – алкоголь спрятали, молоко пили при мне; вижу, что тайна в молоке неизмеримая, без чистоты, – так бы и выгнала всех в комнату без пола; но не имею возможности, потому что даже на меня не реагировали, как на девушку, ослепительную, умопомрачительную, будто сошла с картины не знаю какого художника – не разбираюсь в мазне на холсте. – Патрульная придирчиво осмотрела лобок, выдернула лишний волосок, ойкнула, словно на минутку забежала в магазин, но осталась навеки на полке. – Видела, понимала, что хочется им крикнуть мне: «Эй, красотка, пойдём, побалуемся!»
Но молчали, сдерживали себя, словно проглотили по три коня.
Я для них стараюсь – притирания, маски, фитнес, ароматные травы, благовония, нанолифчик с подниманием грудей, зазывная юбочка, сапожки за тысячу кредитов, а они слишком трусливы или даже – горды, низменно подлые берегут свои деньги и жизни; водка для них дороже подвига во имя освистания девушки, похожей на коридор в бесконечность.
Невозможно работать без эстета; он из камня воду выжмет, превратит молоко сначала в виски, а затем – в деньги на штраф за безнравственность – так молодильные яблочки в зубах кашалота превращаются в золотые.
— Ты без денег? И я без денег! Зря работали! – варвар поправил блестящий локон; змеи мышц на руке вдохновили бы любую бедную вдовицу на пожертвование в фонд морального патруля. — Раздвигаю кусты: он голый и она голая – толстые, как кабаны.
Увидели меня, вскочили, листья с ягодиц отлепляют.
Я им предъявляю за аморальное поведение, а они мне нагло – «Мы – натуристы! Черпаем силу из матушки Природы!
ООН и Всемирная Ассамблея Галактик одобряет!»
Смеются надо мной, а я стою с дубиной и не знаю, как с них деньги выбить за нарушение морали.
Да! Без эстета мы денег на хлебушек не насобираем!
— Я писарю взятку дала…
— Чем дала? ЭТОЙ? – кивок в сторону соединения ног напарницы; нет иронии в словах варвара, нет шутки, только – пустой, как мешок в амбаре, вопрос.
— ЭТА дорого стоит, а я дала десять кредитов, чтобы подсобил писарь Жуан.
Под носом прыщ свекольный.
— Имя дурацкое – Жуан; родители его именем прокляли.
— У писарей иных имен не бывает, словно все рождены от одной слонихи, – патрульная почесала вокруг ЭТОЙ. – Обещал, что поспособствует – как только новый эстет появится, то нас рекомендует, как в ресторане «Факсимиле».
В прошлый раз пригласил меня, якобы банкир, в «Факсимиле», а денег не хватило даже на божоле; губы дрожат у поклонника, врёт, что на карте миллиард, но кредитку заблокировали, будто не кредитка, а – пулеметный расчет.
— Писарь обманет!
— Обманет! Но я не могу просто так, без денег, без перспектив на богача; сапоги скоро надо менять, бронелифчик, наноюбку – по миру пойдем, как калики перехожие.
Румянец у меня, бедра горят, а штрафы — птицы белые, упорхнули.
— Без денег я протеиновую массу для качалки не закажу.