Вдруг он почувствовал сильный озноб и дрожь. Зеленоглазая вскинула голову к двери. Блеснула улыбка, и на пороге хижины появилась нелюдимая Мев, Болотная ведьма, хранительница мудрости, наставница Детей Тир-Фради. В её худые колени сзади тыкалась плоская морда огромного леволана. Ящер чуял аппетитные запахи из казана и силился пролезть в хижину. Стало так тихо, что было слышно, как закипает вода в котле. Тяжёлый глухой взгляд Мев прошёлся по присутствующим и по обстановке хижины. Поднявшееся было тесто тут же осело, молоко скисло, а с алтаря скатилась и разбилась чаша с подношением для en on míl frichtimen.
— Мев приветствует Ткачей Ветра. Да не знают узлов нити, что вы ткёте, — низкий бархатный голос разнёсся по хижине и скрылся в дымоходе, повисая в воздухе искрами опадающего благословения. Даже как будто стало легче дышать.
Охранный жест накладывать под строгим взглядом нелюдимой было в высшей степени бестактно, и Макс только и успел, что прикрыть руками пах и опустить глаза.
За него ответила Зеленоглазая:
— Да будет земля мягкой под ногами твоих ящеров, нелюдимая. Благодарим en on míl frichtimen, что указал тебе путь к нашему дому.
Она уже хотела припасть к руке ведьмы, но та быстро просеменила к алтарю и села рядом. Зеленоглазая налила ей полную чашку свежего мёда и, как могла почтительно, подала.
— Она ждёт Винбарра. Не обращайте внимания, словно её и нет вовсе, — проговорила Мев и опустила нос в чашку с мёдом.
Макс в панике посмотрел на подругу. Только Ужасной-Бесчеловечной-Кошмарной-Мев-Пожирательницы-Всего не хватало в его доме! Зеленоглазая развела руками и одними уголками губ показала, мол, нелюдимая не приходит просто так. Видать, на то воля Тысячеликого бога, и нужно поучиться у него смирению и мудрости. Старый вождь что-то буркнул о срочных делах в кузне и хотел было ретироваться, но выметенный пол хижины загудел, и огромные толстые корни намертво заплели выход.
— Надо подождать, — пожала плечами нелюдимая Мев и обмакнула пальцы в чашку со сладким.
***
Юная леди Моранж чувствовала себя голой. Шляпа с пером, незатейливо расшитый камзол, кафтан, простая рубаха, перчатки, кюлоты и чулки. Казалось, Лорин надела на себя вместе с мужским платьем и стеснительность. До знакомства с Винбарром ей не давались тривиальные переживания юных дев. Врождённая бесчувственность и эмоциональная притуплённость раз за разом выручали её там, где обычная здравая леди уже давно закатила бы истерику или вовсе упала без чувств. Несведущие в тонкостях душевной организации наверняка сочли бы эти качества за проявления мужества и отваги.
Но неумолимые перемены уже медленно меняли изнутри, разбивали коросту, укрывающую саму суть Лорин. Поэтому она только прижимала к себе корзину и прикрывала ею короткие тычки локтя, когда прерывала причитания служанки.
Оглушённая незнакомой доселе робостью и новыми впечатлениями, она только сильнее сжимала плечо Сары в пёстрой толпе. Рынок Новой Серены сегодня особенно гудел: некоторые лавочники собирались на выезд вглубь острова, торговать с местными. Стояла невозможно яростная брань. Впрочем, без того кипения, что выливается в опасные для окружающих стычки.
— Куды на базар-то! Вы зверей энтих ещё домой к себе пустите!
— Вон наместника резиденцию взяли в осаду, вишь. Перебить туземцев надо, пока без подкрепления-то! Уж никак не на базар! Тьфу!
— А ты стражу-то видел? Была бы осада — была бы стража! И хикметские, и сан-матеусовские — все были бы здесь! Говорю тебе, старик Моранж что-то замышляет, казна-то пуста поди!
— С паршивой овцы…
Сара уже полезла было с кулаками доказывать, что, мол, всё не так, и Лорин потребовалось применить угрозы поркой, если та немедленно не сосредоточится на их цели. Она только ниже надвинула на лицо шляпу и осмотрелась, встав у прилавка с овощами. Мальчишки с грязными ртами, лавочники, какая-то босота, яркие шали экономок с корзинами, красные щёки поварят, огромные руки и загривок лоточницы… Голова кружилась, и ноги подкашивались. На плечо легла рука. Лорин оглянулась и увидела позади высокую фигуру в выцветшем капюшоне и плаще.
— Иди со мной, renaigse, — прозвучал гортанный женский голос с сильным акцентом.
Из-под капюшона смотрело раскрашенное лицо дикарки, совершенно без выражения. Или оно было скрыто раскраской?
— Вождь ждёт тебя.
Лорин задохнулась.
— Это моя компаньонка, — она подхватила под мягкий локоть зазевавшуюся Сару.
Дикарка удалялась по направлению к западному выходу. Девушки поспешили. Сердце юной леди Моранж стучало как никогда громко, и как никогда мало ей было воздуха.
У западных ворот их ждала ещё одна женщина с парой несёдланных лошадей. Дикарка строго осмотрела прибывших и, резко ударив кулаком в грудь, назвала своё имя. Говорила по-военному кратко. Лорин невольно залюбовалась сопровождающими. Высокие, длинноногие, грудастые, с тонкими талиями, волосы собраны в тугие косы. Они помогли девушкам взгромоздиться на лошадиные спины и вскочили следом, усадив их перед собой. Та, что постарше, тихонько причмокнула, и лошади сорвались с места в галоп.
— Вождь решил принести renaigse в жертву en on míl frichtimen? — говорила одна, совершенно не задумываясь, что их речь могут понимать. — Он с ними никогда не церемонился. Живая renaigse годится разве что на алтарь, да благословит его en on míl frichtimen.
— Зачем? Renaigse же дочь их вождя. Он не дурак, чтобы из-за бабы начинать войну, — фыркала другая.
— Он? О, он далеко не дурак! Хотя кое-кто рассказывал, он — хуже, чем дурак! Он — тенлан, когда зажимается с очередным…
— По нему и видно! Погоди, ещё возмужает к Выборам, может успокится…
— А может и нет!.. — дикарки мерзко захихикали. Их лица не были видны, но сами слова, и то, как их произносили о Винбарре, заставляли Лорин содрогаться от бессильной ревности.
— Которая из них дочь? Большая?
— Скорее, мелкая. Большая по сторонам смотрит. Смотри какая эта встревоженная.
— И зачем ему renaigse?
— Что толку гадать, лишь бы беды не привёл с этой замухрышкой!
Обе посерьёзнели.
Ногти Лорин как-то сами впились в холёную шкуру лошади.
***
Когда показалась вечная осень красных листьев Ведрада, юная леди Моранж перестала вслушиваться в разговоры дочерей Тир-Фради и смогла расслабиться. Без седла от галопа начинало ломить поясницу, и больше всего на свете хотелось наконец сойти на землю. Видимо, дорога утомила и Сару: служанка перестала выкрикивать свои рассуждения о дикарях, дикарках, их лошадях, богах и образе жизни и только охала.
В густом перелеске всадницы спешились. Та, что постарше, неприятно взяла Лорин за плечо и повела куда-то вглубь леса. Возмущаться не было смысла, и она просто шла, стиснув зубы и прикрывая лицо от веток. Сара кряхтела и молчала.
На небольшой полянке с замшелым камнем их ждал Винбарр и пара пятнистых лошадей, на одной из которых всё же было седло.
— Да не пойдёт скала трещинами под твоими ногами, вождь.
— Приветствую, дочери Тир-Фради, да не знают усталости ваши крыла на ветру.
Сара упёрла руки в боки и запротестовала:
— Почему так мало лошадей? Я отказываюсь снова ехать вдвоем, да ещё и без седла!
— Возвращайся домой и передавай папеньке, что со мной всё будет хорошо. Обещаю. — Юная леди подошла к компаньонке и мягко взяла за большие ладони.
— Я знаю, что делаю, поверь. Тебя вернут в город. Ведь вернут?
Винбарр гладил по крупу лошадь одной из дикарок и негромко с ними переговаривался. Он кивнул, не поворачиваясь.
— Но леди Лорин!..
— Всё будет хорошо.
Сара разрыдалась. Они обнялись.
Дочери Тир-Фради уехали и увезли служанку с собой. Лорин смотрела им вслед, и что-то важное, привычное, но тяжёлое, навсегда покидало её.
Лошади щипали траву между камней. Мужское платье казалось совсем свободным и вместе с тем чересчур откровенным. Особенно гладкие кюлоты с белыми чулками. Папенька пришёл бы в отчаяние, заявись она к нему в таком виде, и наверняка бы сказал, что такой наряд неприемлем для леди, потому что не оставляет места фантазии. Всё больше неловкости сковывало юную леди Моранж.