— Да как. Довольно красиво. И естественно. И интересно. Она — мягкая и податливая. Ты — твёрдый и неколебимый. Всё сообразно природе, всё в гармонии. Вы дополняете друг друга. Ты набираешься в ней сил, она — становится собой истинной, чтобы дать силы ещё больше.
Винбарр слушал, закрыв глаза, а потом сказал:
— Моя minundhanem — renaigse. Я готов жениться, Данкас, — он наклонил голову и предъявил маленькие бутоны на рогах.
Данкас поперхнулся, и дымный хмель пошёл носом.
— Помилуй нас en on míl frichtimen… — прохрипел целитель, когда наконец прокашлялся, и торопливо налил себе ещё одну плошку.
— Я ещё не всё продумал, но решил однозначно. Буду как Мев. Она сложила с себя обязательства надайга, и я сложу…
Данкас замахал руками.
— Преступник! Избавь бедного лекаря от своих святотатств!
— Ты осуждаешь Мев? — Винбарр сощурился и зло посмотрел на него.
— Нет, не осуждаю. Я не понимаю твой выбор, брат мой. Тебя вышвырнут из Совета, как только узнают. Ты же понимаешь — вы не сможете долго хранить в тайне ваши, эээ, отношения. Она вообще кто такая? У детей Тир-Фради много прекрасных цветков. Почему же renaigse?
Винбарр кусал губы и всё подставлял другу пустые плошки. Он вспоминал гордо поднятый подбородок и дрожащие губы, под которыми чернело лезвие его клинка, оставляя крошечную ямку в мягкой коже длинной шеи. Только богиня, только Истина в чистом виде была способна вместить столько гордости в нежную силу беззащитности. Он закрыл глаза и приложил кулак к груди. Об него тут же громко забарабанили оба сердца.
— Кажется, ты влюблён, Винбарр.
— М?
— Ты не услышал мои вопросы, и ты улыбаешься как идиот.
— А, ну да… Что ты спросил?
— Почему renaigse?
— Не знаю. Потому что она думает о землях, что лежат за большими водами вокруг Тир-Фради? Потому что она дочь mál той деревни, где я сжёг тогда порт? Потому что она смелее воинов renaigse? Может быть, потому, что она владеет магией звука? Ты бы видел, что она может делать с тем ящиком… От тех звуков хочется то радоваться, то грустить — представь, да? Потому что она умеет искать и хранить знания, свёрнутые в кирпичи из мёртвого дерева? Представляешь, там был нарисован человек с разрезанными жилами, связанными с каждой костью! И наши светила и их ход тоже там есть! И травы, и звери! Тебе бы понравилось, лекарь!..
— Ох, как же всё сложно… Всеми силами стараюсь тебя понимать, воин, — Данкас нахмурился. — Ты говорил с Мев?
— Нет, не могу найти для неё слов. Уверен, её здорово разозлит мой выбор… — Винбарр плюхнулся на мягкую землю у ног Данкаса и уставился вдаль — туда, откуда слышался рёв надайгов.
— Ну, а с en on míl frichtimen? Уверен, он поддержит своего сына.
Винбарр покачал головой.
— Я хочу забрать её и уйти жить вглубь острова. Скажи, Данкас, где нас никто не осудит? Где нам будут рады?
Молодой человек почесал подбородок.
— Слыхал я, есть одна деревня… Кажется, «Э-дем». Говорят, в ней живут такие же несчастные, как и вы, — покинувшие родные деревни ради чужаков. И, говорят, в этой деревне рады всем. Но я не уверен, что твоё сердце не лжёт. Да, и я в ужасе, что ты готов всё бросить ради renaigse! Но даже если и так — разве она променяет свою жизнь на наши леса? На наших зверей? Наши одежды?
— …я не знаю. Смирится в конце концов!
Данкас снисходительно смотрел на покачивающегося друга и подавал ему закусить.
Комментарий к Восемь
Zikali — Hanging on the Mont-Blanc
========== Девять ==========
Юной леди Моранж жгло глаза — с ней что-то случилось. Видимо дикарь совершил над ней такую же тёмную, как его губы, магию.
Расслабив прижатый к груди кулак, она вдохнула душистый аромат мелких белых цветков, которые дикарь оборвал со своих безумных рогов, и глянула в окно, хватая ртом воздух. Она сделала это. Она нашла в себе силы попросить дикаря.
— Конечно, леди Лорин Моранж. Только после я вернусь за тобой и сделаю навсегда своей, — проговорил Винбарр, гладя на неё в упор. — Ты же понимаешь — каждая просьба имеет цену. Я не спрошу слишком дорого с цветка renaigse.
Девушка посмотрела на него, обмирая от собственной смелости и невозможности отменить испрашиваемое, и приложила ледяные ладони к пунцовым щекам.
В самый тёмный час перед рассветом, как и обычно, дикарь выскочил в распахнутое окно, мерцая глазами. Зубы у Лорин стучали, всю её колотил невыносимый озноб. Ей не было ни страшно, ни радостно. Только — озноб от шока и ощущение переломного момента судьбы.
Линия, разграничивающая её жизнь «до» и её жизнь «после», превратилась в дикий в своей точности разрез, где-то внутри разделивший её-наивную-восторженную-девочку и её-холодную-расчетливую-интриганку и — пронзивший грудь старика Моранжа.
***
Винбарр сидел на корточках над её отцом и смотрел, как толчками выходит кровь из раны. Старик тяжело дышал и смотрел ему в лицо блестящими серыми глазами.
— Давай зажму? — предложил Винбарр и наклонил голову набок.
Старик моргнул. Юноша крепко надавил кулаком ему на грудь.
— Порт… это был ты… следовало догадаться, туземец… как тебе удалось..? — прошептал тот.
— Я — nadaíg, с силой земли и огня, будущий Хранитель Тир-Фради, вождь. Смотри.
Винбарр дунул на канделябр — свечи сначала загорелись, но тут же мгновенно оплыли и стекли на пол белыми вязкими потёками. Старик поморщился от боли: жар дыхания сделал горячим и кулак, зажимающий его рану. Ему оставались считанные минуты, и молодой человек был твёрдо уверен, что умирающий вождь не выдаст его секретов, даже если очень захочет.
— Зачем же ты так со мной, молодой воин…
— За леди Лорин Моранж, renaigse, — процедил сквозь длинные зубы Винбарр; взгляд его стал холодным и злым. — У нас принято убивать отцов, что покрывают собственных дочерей. Я хотел заключить с тобой обет. Много обетов, чтобы наши народы жили в мире, но не стал. Потому что я не договариваюсь с подонками.
Зрачки наместника расширились от ужаса и отвращения.
— Лорин — моё единственное сокровище… Я бы никогда… — в глубоко запавших глазницах начали копиться слёзы, он задыхался.
Винбарр растерялся — вряд ли умирающий стал бы лгать.
— Она всегда… необычной… девочкой, — шёпот старика стихал, — я как мог… хотел… оградить… увёз от малихора… береги…
— Погоди, старик, погоди, не умирай! — юноша прокусил губу; он расправил ладонь над раной и начал торопливо перебирать нити жизни наместника, но они просыпались сквозь пальцы, будто песчинки. — Ну же! — Винбарр шептал слова силы, умоляя тысячеликого о поддержке.
Цветы на подоконнике и в углах библиотеки с хрустом пошли в рост, сплетая гибкие стебли в ложе под наместником. Молодой человек взял старика за голову и тихонько подул. Светлые серые глаза прояснились, и пожилой мужчина прошептал:
— Лорин ни в чём не виновата. Она родилась такой. Не лишай мою девочку будущего… я прощаю тебя, воин…
Руки Винбарра тряслись. Во рту пересохло. Он бережно опустил старика на мягкие листья и закусил кулак. Ему следовало сначала хорошенько расспросить вождя, а уже после доставать меч. Только что он убил хорошего человека, который перед лицом смерти думал о дочери. Он не просил за себя, не унижался, не угрожал. Быть может, и вождем он был неплохим?..
Молодой человек встал на одно колено, сложил руки и начал произносить отходные слова над телом мёртвого вождя renaigse. Ночь укрыла Новую Серену саваном пришедшего с моря тумана.
***
Где-то в Сан-Матеусе, вздрогнув, села на кровати в гостевой комнате семнадцатилетняя Лорин Моранж. Что-то сильно укололо в груди. Лорин нащупала хрустальный стакан и сделала большой обжигающий горло глоток.
Комментарий к Девять
Агата Кристи — Трансильвания
========== Девять ver.2.0 ==========
Занавеску вздувал свежий ночной воздух, нежно задевая открытые плечи леди Моранж. Она сидела над книгой и негромко читала вслух трактат Коперника, забравшись в кресло с ногами, и согревала холодные руки о фарфоровую чашку с какао.