Сейчас мы продвигаемся по тесной долине на восток. Дороги предательски скользкие, это отнимает много времени. Иоганн говорит, что скоро мы окажемся в Восточном Тироле. Он тревожится за меня, но помочь мне не в силах.
Никто не сможет мне помочь.
Я чувствую, как внутри расползаются черные паутинки, медленно, но неумолимо.
Не знаю, долго ли еще смогу скрывать это от других. Если и есть что-то хорошее в затяжных бурях, так это отсутствие солнца. Я прячу кожу, насколько это возможно, но когда с неба падают редкие лучи, они обжигают лицо.
Я стану одной из них.
Хотя мне повезло и болезнь развивается не так быстро. Должно быть, у каждого это происходит по-разному. Моему отцу хватило нескольких часов, чтобы превратиться в чудовище. Другие обитатели монастыря, по всей видимости, могли жить с болезнью. Ну, или выживать…
Иоганн постоянно высматривает солдат, но они почти не попадаются. Мы вообще почти не встречаем людей. И тем не менее постоянно натыкаемся на замерзших. Женщины, дети, старики, бродяги, которые не выдержали и остались лежать в канавах, окоченевшие, замершие в последнем движении. Они как будто усеивают наш путь и безжалостно напоминают мне о дедушке, который лежит в своей холодной могиле – или, по крайней мере, его бренное тело. То и дело мне приходится сдерживать слезы при осознании, что я его никогда больше не увижу. Что его рука никогда уже не погладит меня по щеке, и его слова не принесут утешения.
Я его так любила…
Покойся с миром.
XVI
– Если поспешим, то еще сегодня поспеем к Чертовому мосту, а оттуда и до Линца рукой подать, – сказал Буркхарт. – Там дорога будет легче.
Они втроем – Иоганн, Буркхарт и фон Фрайзинг – шли впереди. За ними ехала верхом Элизабет, закутанная в плащ, и лицо ее невозможно было разглядеть под широкими полями шляпы. За ней следовали остальные паломники. Базилиус замыкал группу – безмолвный, как всегда.
Впервые с тех пор, как они покинули Инсбрук, выдался погожий день. На небе почти не было облаков, и снег переливался в солнечных лучах. Дорога прямой линией тянулась по дну долины, с обеих сторон стиснутой горными цепями.
Иоганн украдкой поглядывал на Буркхарта. Он до сих пор не мог поверить в свое счастье. Встреча с фон Метцем и его группой обеспечила им самую надежную маскировку. Имя этого паломника было овеяно легендами, и с трудом нашелся бы человек, который не знал бы его историю: бесстрашный рыцарь, защищавший Европу во множестве битв, в последний раз – против турков под Веной. Буркхарт устал от сражений и решил целиком посвятить себя служению Богу. С тех пор он не останавливался и по нескольку раз посетил все святые места христианского мира.
Если короли или дворяне желали совершить паломничество, они обращались к отважному и набожному фон Метцу, потому как не было лучшего проводника к святым местам.
Но остальные, как показалось Иоганну, не разделяли великодушия Буркхарта. Не все паломники были довольны решением фон Метца взять попутчиков. Они ничего не говорили, но Лист чувствовал их недоверчивые взгляды. Оставалось только надеяться, что никому не взбредет в голову выдать их на очередной заставе. К счастью, они питали безграничное уважение к Буркхарту и опасались его гнева.
Одно Иоганн знал точно: в случае опасности нечего полагаться на благочестивых паломников, каждый будет спасать собственную шкуру. Он не раз замечал такое за служителями церкви и был рад, что оставались еще такие, как Буркхарт и фон Фрайзинг – божьи воины, стоящие на защите людей.
Иоганн отвлекся от раздумий и оглянулся. Они остались одни – вероятно, это был самый безлюдный отрезок дороги. Снег хрустел под ногами.
Фон Фрайзинг повернулся к Буркхарту.
– Брат фон Метц, какое из мест, что вам довелось посетить, самое святое?
Буркхарт оглядел сверкающий пейзаж.
– Хороший вопрос, брат… Как вам наверняка известно, я побывал почти всюду. Мне веяло в глаза песком пред воротами Иерусалима. Я молился в священных стенах Рима. Но это ничто в сравнении с вечерними сумерками над Сантьяго-де-Компостела, когда последние лучи солнца окрашивают собор кроваво-красным и колокола звонят к вечерней молитве. – Его голос, обычно сдержанный, теперь звучал торжественно. – Портик Славы, золотой полог над усыпальницей с серебряной дароносицей, золотое распятие с частью креста Иисуса – нет ничего подобного этому. – Он повернулся к своим спутникам. – Вы знаете историю этого места?