Иоганн замер на месте, ощущая на себе любопытные взгляды. Никто не проронил ни слова.
Потом грубый мужской голос оборвал тишину:
– Да закрой ты дверь, чтоб тебя!
Иоганн послушно захлопнул дверь.
– Чего тебе надо? Убирайся к черту! – вскинулся на него один из мужчин за столом, тучный и румяный крестьянин.
Некоторые согласно покивали, что-то приговаривая себе под нос. Лист знал людей такого рода: довольно нажили, чтобы выражать недовольство, – но слишком мало, чтобы пользоваться авторитетом. И лишь один человек не проявил к Иоганну особого интереса – крупный мужчина лет пятидесяти, суровой наружности. В движениях его не было спешки, и это явно придавало весу его словам. Лист почувствовал: последнее слово в деревне принадлежало именно ему.
– Я ищу тех, кто меня приютил, – с неуверенностью произнес Иоганн.
Слова эти вызвали ропот среди обитателей деревни. Женщины сидели с напуганным видом. Крестьянин с румяным лицом нахмурился. Но прежде чем он раскрыл рот, поднял руку тот, который прежде хранил молчание.
– Если так, то ты в долгу у меня, – проговорил он с пугающим спокойствием. Голос его показался Иоганну знакомым.
– А если он один из них? – прошипела из полумрака старуха за дальним столом и сплюнула на пол.
– Вот сейчас и посмотрим, – вновь подал голос румяный и хмуро уставился на Иоганна. – Снимай рубаху!
Тот замешкал в нерешительности.
Крестьянин вскочил и ударил кулаком по столу, так что подпрыгнули кружки.
– Оглох? – закричал он.
Иоганн медленно стянул рубашку. Мужчины смотрели на него недоверчиво, женщины – украдкой. Разговоры мгновенно смолкли.
Все увидели его спину и грудь, изборожденные шрамами.
– Не красавец, чего уж там, – раздался язвительный женский голос.
Послышались сдавленные смешки. Лист чувствовал себя голым и уязвимым. С той минуты, как он открыл дверь харчевни, ничего из происходящего не поддавалось объяснению, словно в бредовом сне. Иоганн подобрал рубашку и собрался надеть, но тут снова донесся голос старухи:
– А под повязкой?
Поднялся одобрительный ропот.
– Снимай! – последовал новый приказ.
– Рана еще не совсем…
Договорить Иоганн не успел.
Крестьянин в мгновение ока подскочил к нему, схватил за горло, прижал к стене и быстрым движением сорвал повязку. Лист скривился от боли. Должно быть, присохший струп отошел вместе с повязкой. Из раны теплой струйкой потекла кровь.
Иоганн почувствовал, как внутри закипает злость. Ему ничего не стоило стряхнуть этого неотесанного крестьянина, как назойливую муху, – но он сдержался.
Только дурак выставляет силу напоказ.
Крестьянин свирепо огляделся.
– Теперь довольны? Ничего у него нет!
Он сунул Иоганну сорванную повязку и направился обратно к своему месту.
– С этого дня будешь работать на Якоба Каррера, пока не уплатишь долг, – бросил он. – И оденься, бога ради!
Затем взглянул на Якоба Каррера. Тот кивнул, повернулся к Листу и показал на один из столов для челяди.
– Твое место там!
Иоганн стиснул зубы. Таких людей, кровопийц до мозга костей, он старался обходить стороной, но удавалось это далеко не всегда. Так было и теперь. У него руки чесались показать этому мужлану, с кем он имеет дело. Однако Иоганн не стал этого делать. Для этого еще будет время, а сейчас у него другие заботы.
Он так и не разыскал ангела.
Иоганн сел за стол, кое-как заново перевязал рану и надел рубашку. Понемногу разговоры в харчевне возобновились.
За столом сидели двое батраков и две служанки – все отмечены тяжелым трудом. Они с недоверием поглядывали на Иоганна, пока тот, что сидел ближе всех, не прервал молчание.
– Я Альбин.
Голос его звучал приветливо, глаза лучились дерзким задором. Коротко подстриженные светлые волосы только усиливали впечатление, и выглядел он намного моложе своих тридцати лет.
Иоганн кивнул и представился. Остальные быстро переглянулись. Потом кашлянул сидящий рядом с Альбином батрак.
– Я Виргилий, – представился он. – А это Софи, Врони и Анна. Софи тоже работает на Каррера.
– Так значит, живой остался, повезло… – ухмыльнулась Софи.
Виргилий рассмеялся: