Ее замечание не слишком утешило Воина, скорее наоборот.
Элега смотрела на отца и принца Крагена, вглядывалась в них так пристально, что по сути не увидела, что произошло.
Предостерегающий крик заставил ее отвлечься, увеличил угол ее обзора. Элега не смогла сдержать крик: она увидела, как по обеим сторонам от монстра в долину влетают всадники, целые дюжины, сотни; всадники с рыжей шерстью и жуткими харями, с четырьмя руками и двумя ятаганами у каждого, клинками, жаждущими крови; всадники вроде тех, что когда—то напали на Теризу и Джерадина, сейчас пытались обогнать слизняка и напасть на принца Крагена и короля Джойса.
— Отец! — в панике закричала Мисте.
Но ей грозила потеря лишь одного любимого человека, отца. Элега же могла потерять и принца Крагена, и тогда победа верховному королю была бы обеспечена вне зависимости от того, впадет после этого армия в панику или нет. Норге выслал своих людей назад в долину, к принцу Крагену и королю Джойсу, но они двигались слишком медленно и прибудут слишком поздно. На мгновение у Элеги потемнело в глазах. Ей показалось, что она теряет сознание. И тут закованная в металл рука Дарсинта схватила ее за плечо, развернула ее. Она не видела его лица; пыталась отвернуться, пыталась увидеть дно долины. Но он не отпускал. — Оберегайте ее. — Его голос был совсем птичьим. — Вы можете это лучше многих. Понятно? Я люблю ее. Пусть она никогда не страдает.
И сильнее, чем намеревался, Дарсинт подтолкнул Элегу к Мисте.
Сестры столкнулись и сжали друг друга в объятиях, чтобы не упасть.
Дарсинт побежал. Он добрался до ручья и использовал его как дорогу; ручей был относительно чистый, немногие могли выдержать его холодную воду. Неровная почва и камни заставляли закованные в броню ноги Дарсинта соскальзывать, приводя к потере равновесия; он походил на неисправную машину, направляющуюся на свалку. Тем не менее, силы в его скафандре оставалось достаточно, чтобы обеспечить ему скорость; он бежал быстро, как лошадь.
Но недостаточно быстро, чтобы спасти короля Джойса и принца Крагена. С такой скоростью он мог достичь дна долины тогда, когда нужно будет мстить за них. К несчастью, кадуольцы у последней катапульты заметили его движение и обстреляли гравием, как только он оказался в пределах досягаемости.
Камни ударили по сверкающему на солнце яркому металлу; среди криков и грохота вокруг они бесшумно врезались в него. И, несмотря на броню, Дарсинт упал ничком в журчащий ручей.
Услышав крик, предупредивший Элегу, король Джойс и принц Краген повернули лошадей. Краген в сердцах выругался при виде существ с рыжей шерстью. Их пылающая ненависть производила впечатление, сопоставимое с шумным приближением монстра. И было их слишком много… Им с королем не удастся от них оторваться. А люди Смотрителя Норге, отправившиеся на помощь, были слишком далеко. Но король лишь улыбнулся, его глаза загорелись ярче.
— Как я сказал, — заявил он голосом, слышным лишь принцу, — верховный король начал отчаиваться. Он не может позволить себе проиграть. А люди, которые не могут себе позволить проиграть, никогда не побеждают.
Принц Краген задумался бы над этим философским заявлением — и восхитился бы ему, — но сейчас ему было не до того. Ему некогда было жалеть, что он скоро умрет или что он подвел своего отца — и даже о том, что никогда больше не сожмет в своих объятиях Элегу. Его руки достали меч, и он послал своего скакуна в галоп, направляясь не к невозможной безопасности армии, слишком далекой, чтобы помочь ему, а прямиком к ближайшему существу, на острие атаки.
За короткий, в два или три удара сердца, промежуток времени он успел удивиться и почувствовать сильное облегчение от того, что король Джойс оказался рядом с ним: двуручный меч готов к бою, глаза горят. Затем алендский Претендент и король Джойс врезались в яростную стену ятаганов и принялись сражаться, стараясь забрать жизни у возможно большего числа врагов, прежде чем погибнут.
И снова леди Элега старалась больше сосредоточиться на отце и принце Крагене, не следя за тем, как Дарсинт пытается встать. Она крепко держала Мисте; по тому, как реагировало тело Мисте, она поняла: произошло еще что—то.
Двигаясь неуклюже, словно увечный, Дарсинт продолжал идти по ручью.
Сейчас он не мог бежать. Мисте исцелила его телесные раны, но ничто в этом мире не могло заделать дыры, прожженные в доспехах, и эти дыры делали его уязвимым. Его снова ранили, он припадал на одну ногу, то и дело спотыкаясь; энергия в его скафандре тоже, должно быть, подавалась со сбоями.