— Я же сказал тебе бежать.
На лице Грэма отразился шок и, быть может… страх:
— Мордэкай, твои глаза!
Я положил ладонь ему на грудь. Моё терпение вышло, но зачарованная сталь сопротивлялась моим попыткам выпить его жизненную силу. Огрызнувшись, я толкнул, и Грэм полетел через всё поле обратно к открытым в щите воротам. Я не озаботился наблюдением за его приземлением, но всё же ощутил укол сожаления. «Он — не мой враг», — подумал я. «Не следовало причинять ему вред».
Что-то прилетело со стороны Уошбрука — вращающаяся плоскость из странной магии шириной почти в два фута. Она пролетела в тридцати футах слева от меня. Летела она на высоте половины моего роста, и я чувствовал соединённый с нею эйсар, направлявший её в тумане. Управлял ей Мэттью, и заклинание это одинаково легко резало как воздух, так и врагов, нисколько не замедляясь.
Фрустрированный новыми потерями среди моих жертв, я сосредоточил своё внимание на воротах в Уошбрук. Мэттью стоял там, в то время как кто-то из солдат помогал Грэму и Мёйре зайти внутрь. Мэттью держал свою металлическую руку вытянутой вперёд, и проецировал из неё широкую плоскость полной черноты, вбиравшей в себя всё, чем в него стреляли враги. «Это что, новая версия его тессеракта дураков?» — задумался я. Если так, то он что, собирался снести врагов взрывом, и меня в том числе?
Нет, не могло быть такого. Если бы он намеревался так поступить, то закрылся бы полностью, да и в такой близости от города делать это было бы слишком рискованно.
Разум Мойры потянулся ко мне, соединяясь через разделявшее нас расстояние:
— «Отец, вернись».
— «Скажи своему брату, чтобы вернулся за стены! Если он продолжит убивать мои игрушки, то я приду, и с корнем вырву ему душу», — ментально огрызнулся я.
— «Да что с тобой не так?» — с тревогой спросила она, а затем я почувствовал перемену в связи, которая стала более агрессивно входить в мой разум, пытаясь взять его под контроль.
Вместо того, чтобы бороться с ней, я вцепился в эту связь, и потянул, выпивая жизненную силу Мойры. Она должна была либо отпустить меня, либо умереть.
Связь оборвалась почти сразу же. Моя дочь была отнюдь не дурой. Меня окатило подобное гордости тёмное чувство — знание того, что она была не настолько слабой, чтобы позволить себя убить. Несколько секунд спустя проём в защищавшем Уошбрук щите закрылся. Моё желание было исполнено.
Во время моего короткого отвлечения на этот бунт я, судя по всему, поубивал ещё нескольких врагов, но всё большее их число сходилось на моей позиции. В воздухе вспыхнул эйсар, и мой туман начал рассеиваться. У врага были свои заклинатели.
После исчезновения тумана вражеские солдаты могли меня задавить числом. Я сомневался, что им было под силу убить меня, но если бы меня порубили на куски, то это скорее всего снизило мою способность их убивать. Однако я в эту игру играл не в первый раз. Я знал, что нужно делать.
Потянувшись к пустоте, я коснулся еле заметных линий тьмы, всё ещё соединявших меня с недавними жертвами, после чего влил в них часть тёмной силы. Погибшие накали как один вставать с земли, поднимать топоры, и нападать на своих бывших братьев по оружию. Закипел бой, и хотя сперва мои войска уступали в численности, враг вскоре осознал, что его численное превосходство было обманчивым. Врагов гибло всё больше, как от моей руки, так и от рук моих новых слуг — и каждый из них снова вставал мгновения спустя, готовый служить.
По полю прокатывались странные щелчки и звуки, когда мои противники начали встревоженно перекрикиваться. Их причудливое пощёлкивание дополняли животные вопли ужаса, когда среди них начала распространяться паника.
Я руководил своими новыми помощниками по нетрадиционной стратегии. Если большинство полевых командиров были озабочены потерями и сохранением сил, то меня это не заботило. Не важно было, рубят ли моих слуг на части. Меня волновало лишь одно — чтобы никто не ушёл живым. Поэтому я направил большинство своих войск на края поля, загоняя их бывших товарищей к центру, где я дожидался с небольшой кучкой моих стражей.
Покрытый кровью, как своей, так и чужой, я наслаждался резнёй. Раны мои исчезли. Я успел вытащить из своего тела последние болты, и пока я купался в смерти врагов, оставленные снарядами дыры исчезали. Это было как стоять рядом с костром зимней ночью. По краям освещённого круга крутилась холодная тьма, но меня окружал теплом пылающий свет, шедший от огня сердец умиравших врагов.