Как и ожидалось, её тело казалось идеальным — однако горевшее внутри пламя не изменилось. Оно гасло. Она-то думала, что это было из-за ран, но это было явно не так. «Так вот, почему он не хотел так делать? Боялся, что я увижу, насколько мало его осталось?»
Где-то глубоко в душе она знала правду. Починить её тело было легко. Проблема заключалась в её эйстрайлин, и он не знал, как это исправить. «Я всё равно скоро умру». Она ещё раз взглянула на его эйстрайлин, для сравнения.
С этой эйстрайлин тоже было что-то не так. Она яростно пылала, но когда Пенни пригляделась поближе, она увидела трещины, тёмные вены чего-то иного между нитями живого эйсара. При всей представляемой его мощи, вместилище души её мужа было больным. «Какие-то его части — чужие, приживлённые этими странными тёмными корнями».
Она боялась того, что это могло значить. Неужели это был побочный эффект времени, которое он провёл как шиггрэс, или результат его странной трансформации во время боя с анголами? Пенни никак не могла знать, но в любом случае это не предвещало ничего хорошего. Она потратила некоторое время, изучая эйстрайлин, и в конце концов ей в голову пришла идея. «Ему это не понравится, но, с другой стороны, он и мне тоже выбора не дал».
Нырнув вниз, она снова заполнила своё тело, села, и подивилась своему идеальному здоровью. Вытянув левое плечо, она осмотрела свою руку, заворожённая её идеальностью. Ей было жалко, что наслаждаться этим она будет недолго. Пенни встала, взяла одеяло, и завернула в него своё голое тело. Потом она пошла к двери.
Она усилием мысли убрала запиравшее дверь заклинание, одновременно развеяв накрывавший комнату уорд приватности. Затем она подняла засов, и открыла дверь, выйдя в казармы.
Повсюду были койки с раненными людьми, но взгляд Пенни был прикован лишь к одной — к Айрин. Её дочь стояла, нагнувшись, над одним из бойцов, но мгновенно выпрямилась, глядя на мать расширенными глазами.
— Мам! — воскликнула Айрин, но затем выражение её лица сменилось замешательством. — Мам?
— Иди сюда, — сказала Пенни, и как только девушка оказалась достаточно близко, она её крепко обняла. — Я люблю тебя, Рэнни. Всегда помни об этом.
— Он действительно это сделал, — пробормотала Айрин. — Но как? И что это такое с твоим эйсаром? Он неправильно ощущается. На миг мне показалось, что ты — Папа. Это что, иллюзия?
Пенни покачала головой:
— Нет, это не иллюзия. Это я, и — да, ему удалось. Но есть некоторые проблемы. Твой отец пока что отдыхает. Ты можешь послать за письменными принадлежностями?
— Зачем? — подозрительно спросила Айрин.
И тут Пенни начала объяснять, ничего не скрывая. Ей нужно было полное согласие Айрин, иначе всё будет слишком сложно, и времени у неё было немного. Её младшая дочь расплакалась после первых двух фраз, и к тому времени, как она закончила, у них обеих глаза были на мокром месте. В какой-то момент появился Капитан Дрэйпер, но ни одна из них никакого внимания не обращала ни на него, ни на остальных зевак.
Пенни цеплялась за дочь столько, сколько могла, но когда слуга вернулся с тем, что она попросила, Пенни начала размыкать объятия.
— Мам, нет! Пожалуйста… — взмолилась Айрин, полностью растеряв достоинство.
Лицо Пенни исказилось от боли, но она всё равно оттолкнула дочь:
— Прости, милая. Прости меня. — Вернувшись в комнату Капитана Дрэйпера, она закрыла дверь, и вернула на мест засов и уорд приватности. Затем она уселась, и начала писать.
Это было нелегко, и ей пришлось засыпать песком и отчищать не только изредка появлявшиеся кляксы, но и пятна, остававшиеся от её слёз. Она потратила на письмо полчаса, прежде чем сдаться. Не потому, что больше не могла найти слов, а потом, что это было чересчур. Она никогда не смогла бы записать это всё, и на неё начала накатывать усталость. «Моё время на исходе».
Пенни вернулась к кровати, и улеглась, накрыв себя и тело Мордэкая одеялом. Она прижала свои губы к его собственным, прежде чем отступить в своё тело. Большего она сделать не могла. Затем она сфокусировалась на крошечной искре в своей груди, и потянула.
Её объяла жгучая боль, непохожая ни на что испытанное ею прежде, но Пенни отказывалась сдаваться. В конце концов ей показалось, что у неё получилось, но она не могла сказать точно. Быть может, Мордэкай сможет. Пенни повернула свои мысли к своему мужу, и сожалела она лишь о том, что не смогла сделать больше.
Я очнулся, обнаружив холодные губы Пенни прижатыми к моим. У нас получилось? Я протянул руку, чтобы убрать волосы с её лица — и тут я понял. Она была холодной — не только губы, а вообще всё тело. Её сердце больше не билось.