— Мордэкай.
Это была Роуз. Я не разговаривал с ней с того самого дня в тронном зале, но не потому, что был зол — это уже прошло, — а просто потому, что мне было слишком больно. О смерти Пенни её и Королеву уведомил Грэм. Это было нашим первым уединённым моментом почти за неделю.
Я повернулся к ней, уперев в неё безжизненный взгляд:
— Что?
Она слегка нахмурилась от моего холодного ответа, но потом отбросила это прочь:
— Как ты? — спросила она.
— Нормально.
— Не надо так, Мордэкай. Ты не бросил меня, когда я потеряла Дориана. Я знаю, через что тебе приходится про…
Я вложил в свои слова столько искренности, сколько мог, прерывая её:
— Я это ценю, Роуз. Мне просто нужно время. И уединение. — Мне следовало её обнять, поблагодарить её, раскрыться — но не было этого во мне. Внутри я чувствовал себя мёртвым. Не дожидаясь ответа, я развернулся, и пошёл прочь.
— Мордэкай! — окликнула она, повысив голос. — Нам надо поговорить. Есть и другие вещи, которые мы не можем игнорировать.
Я обернулся:
— Например?
— Королева попросила моего длительного присутствия в столице, из-за недавнего нападения. Какое-то время я не смогу вернуться в Камерон, — проинформировала она меня.
Леди Роуз была более формально известна как Леди Хайтауэр. Её наследный долг как «Той Самой Хайтауэр» заключался в надзирании за королевской гвардией и защитой Албамарла. Учитывая недавнее нападение, вполне разумным был тот факт, что ей нужно было провести какое-то время в столице — но когда она сказал мне об этом, в её взгляде было что-то ещё.
Я просто кивнул, принимая её заявление.
— Учитывая внезапное вхождение Тириона в политику, я думаю, что моё присутствие здесь всё равно будет тебе полезнее, — продолжила она. — События развиваются, и нам нужно лучше понять его мотивацию.
«Нам?». Такое маленькое слово — и такое значение оно содержало. «Мы» означало маленькую группу друзей и родственников. За почти тридцать лет, что я знал Роуз, это «мы» сильно изменилось. Изначально это были я, Маркус, Пенни, Дориан и Роуз. Это были мы — наша маленькая фракция, вознамерившаяся спасти мир. Не будь я погружён в пучину горя и депрессии, я мог бы признаться себе, что теперь «мы» включали в себя гораздо больше людей, вроде Королевы, наших детей, и даже Сайхана и Чада.
Но затмившая моё сердце тень была отнюдь не такой великодушной. В тот момент я мог видеть лишь то, что «мы» планомерно сокращались. От изначальных «нас» остались лишь Мордэкай и Роуз. И Мордэкай отказывался играть дальше.
— Нам? — гневно сказал я. — Нет больше никаких нас. — Роуз вздрогнула, когда я это сказал — и я знал, почему именно, но в тот момент мне было как-то всё равно. Мне хотелось сделать кому-то больно. — Нас больше нет. Мы исчезли, когда умерла Пенни. Маркус умер, Дориана больше нет… нет больше никаких «нас». Смирись с этим. Живи дальше. Твой муж уже более десяти лет как умер.
Лицо Роуз побледнело в ответ на мои слова, и я бы сказал и больше, нанёс бы ей ещё более глубокую рану — но откуда-то изнутри голос в моей голове предостерёг: «Хватит, Морт! Не смей вымещать на ней свою боль!»
Её шок не продлился долго. Роуз подняла подбородок, и зыркнула на меня:
— Я понимаю, что у тебя горе, Мордэкай, но это не даёт тебе право говорить что вздумается.
Я уже начинал сожалеть о том, что окрысился на неё, но ещё не был готов сдать позиции:
— Ты права, как обычно. А теперь, с твоего позволения, я хотел бы побыть один.
В этот раз, когда я пошёл прочь, она не попыталась меня остановить.
Три дня спустя я сидел на краю леса, у самой кромки расчищенных полей вокруг остатков замка Камерон. Незнакомец мог бы подумать, что я наслаждался в тени, но на самом деле я уже больше ничем особо не наслаждался. На поле паслись овцы — часть моего соглашения с местными пастухами, помогавшими мне держать местность вокруг замка чистой. Я глядел, как они медленно щиплют траву, но на самом деле совсем их не видел.
— Так вот, где ты был последние несколько дней?
Это был Чад Грэйсон. Он тихо подкрадывался ко мне по лесу. Если бы не мой магический взор, я ни за что бы не узнал о его присутствии.
— Чего тебе?
— Я всё ждал последние три дня, что ты объявишься в Грязной Свинье, чтобы залить горе выпивкой. Мне и в голову не приходило, что ты можешь сидеть здесь и вожделеть овец. Тебе не кажется, что для этого как-то рановато? — отозвался он, проигнорировав мой вопрос.