Тогда мать рассказала ей про трех старших братьев, как ушли они в Сибирь искать вольную землю.
Полюбила с той поры девочка ветлу, стала еще лучше за ней присматривать: сухие листочки с нее обирает, землю вокруг нее поливает, мягче пуха взрыхляет. Часто сидела она под ветлой, пела грустные песни, вышивала, нанизывала бисер да блесточки.
Однажды девочка заметила, что на ветле стали появляться сухие ветки: то одна, то другая. «Ох, не к добру! — думает девочка. — Не заболели ли братья на чужой стороне? Надо их навестить».
Пошла девочка к отцу с матерью, просит отпустить ее в Сибирь братьев проведать. Испугались мать с отцом, видят: приходится расстаться с последним детищем любимым. Однако нечего делать, отпустили.
Нарядила мать свою дочку в белую рубашку, расшитую красным шелком, надела на нее белый наряд, разукрашенный золотыми блестками и бисером, подпоясала кумачовым кушаком, в косы вплела алую ленту, на грудь повесила монисто и покрыла девочку малиновым платком. Снарядили родители свою любимую дочку в путь-дорогу, поплакали, и упали девочке на грудь две материнские слезинки.
Сказала мать дочери на прощание:
— Дочка моя милая, дочка любимая! От смерти, от болезни, от лихой беды спасут тебя мои слезы. Только смотри, дочка, в дороге не вздумай купаться, а то злая Варда18 отнимет у тебя твои платья и погубит тебя.
Простилась девочка с отцом, с матерью, вскинула на плечи узелок и пошла в дальнюю дорогу разыскивать своих братьев.
Долго ли, коротко ли она шла, близко ли, далеко ли — неизвестно. И вот идет девочка темным лесом. Навстречу ей Варда: седая, горбатая, идет — на палочку опирается.
— Здорово, доченька. Куда идешь?
— Иду, бабушка, в Сибирь своих старших братьев разыскивать.
— Возьми и меня с собой!
— Пойдем.
Пошла девочка вместе с Вардой. Шли они, шли, дошли до речки. Варда говорит девочке:
— Давай, доченька, искупаемся, а то жарко идти.
Девочка отвечает:
— Я искупалась бы, да мне мать не велела.
— Она теперь далеко — не увидит, — говорит старуха.
Согласилась девочка. Выбрали они место — песчаный бережок, разделись, и девочка скок в воду!
Купается девочка, плещется, но грудь рукой закрывает, чтобы вода слезы матери не смыла. А старуха тем временем бросила на песок свои лохмотья и стала надевать на себя девочкино платье. Увидела это девочка, испугалась, заплакала:
— Ой, матушка, чужая старуха надевает мое платье, моим платочком покрывается!
Послышался вдруг голос матери:
— Сейчас, сейчас, дочка! Бегу тебя выручать! Сверну старухе Варде голову!
Испугалась Варда, бросила скорее девочкину одежду на траву и надела свои старые лохмотья.
Спрашивает она девочку:
— Как это твоя мать так далеко слыхала твой крик? Как она узнала, что это я с тобой иду?
Девочка отвечает:
— Когда я прощалась с матерью, слезы ее упали мне на грудь — вот она и услышала мой крик, вот и узнала про мою беду.
Пошла дальше девочка, а Варда от нее не отстает.
Долго ли, коротко ли они шли, дорога снова привела их к реке. Берега у речки зеленые, водица студеная, а день стоит жар-кий-прежаркий.
Говорит Варда девочке:
— Давай искупаемся, дочка?
Хочется девочке выкупаться, а боязно: вдруг Варда опять ее платье украдет!
— Нет, — говорит она, — не буду я купаться, чтобы слезы матери не смыть.
Пошла девочка дальше. А Варда — за ней.
Долго ли, коротко ли они шли, снова дорога к речке привела. Водица в ней прозрачная, чистая. День стоит жаркий-пре-жаркий.
— Давай искупаемся, дочка, — снова говорит Варда. — Я тебя не трону. Купайся спокойно. Я твоей матери боюсь — свернет она мне голову.
Разделась старуха и полезла первая в воду.
Не выдержала девочка, разделась, тоже в воду вошла. Вдруг Варда как кинется к девочке и давай плескать ей на грудь воду, давай ее обмывать! Не успела девочка охнуть, а старуха уже смыла с нее материнские слезы, выбежала на берег, схватила ее платье и надела его.
Заплакала девочка, закричала:
— Ох, матушка, матушка! Варда надела мою одежду, в мои наряды наряжается, моим платочком покрывается!..
Только на этот раз не отозвалась мать.
Долго плакала девочка, да слезами горю не поможешь. Вышла она из воды и стала одеваться в лохмотья старой Варды. Оделась девочка, вышла на дорогу, а Варда уж ее поджидает — молодая, красивая.
Пошли они дальше. Долго ли, коротко ли шли, близко ли, далеко — неизвестно. Пришли наконец в Сибирь и разыскали братьев девочки. Варда им и говорит:
— Я — ваша сестрица родная, пришла вас в чужой стороне навестить, погостить у вас.
Обрадовались ей братья, целуют ее, обнимают, угощают.
— А это кто с тобой? — спрашивают братья.
— Это какая-то девочка бродячая! — говорит Варда. — В лесу я ее нашла, пожалела и взяла с собой. Пошлите ее в черную избу.
Послали братья девочку в черную избу, а Варду в передний угол посадили, пирогами угостили, медом-брагой напоили.
На другой день встали братья рано, собрались в поле хлеб убирать. Говорят они Варде:
— Ну, сестрица наша любимая, мы в поле поедем, а ты иди на гумно. Намолотили мы вчера ржи — карауль, чтобы птицы зерно не растащили.
Пошла Варда, села на краю гумна и закричала:
— Вороны, галки, голуби, слетайтесь на гумно, расклюйте все зерно!
Галки, вороны, голуби налетели тучей, принялись клевать зерно, а Варда пошла домой. Приехали вечером братья и увидели, что на гумне творится. Говорят они Варде:
— Ты что ж это, сестрица, плохо караулила?
— Да, укараулишь тут у вас! — отвечает Варда. — Я день-деньской караулила, совсем замаялась. Пошлите караулить гумно ту девчонку, что со мной пришла. Нечего ей даром чужой хлеб есть!
На другой день братья послали караулить гумно свою настоящую сестру, а сами уехали в поле. Пришла девочка на гумно, прилетели сороки, вороны, галки, голуби. А девочка кричит:
— Кши, сороки! Кши, вороны! Пустое зерно ешьте, полное братьям моим оставляйте!
Птицы принялись гумно очищать.
Приехали вечером братья, видят: гумна не узнаешь! Все чисто, прибрано, подметено. Зерно целехонько и свежей соломой накрыто.
Стали братья между собой говорить:
— Уж не это ли — наша настоящая сестра? Какая старательная.
Позвали они девочку в светлую избу, стали расспрашивать. Она и рассказала правду.
Рассердились братья на Варду, сняли с нее сестрины наряды, велели одеться в ее лохмотья и прогнали.
Когда нагостилась сестра у братьев вдоволь, они надарили ей и отцу с матерью подарков, запрягли пару бойких коней, подвязали к дуге колокольчик, дугу обмотали красным кушаком, настелили в телегу мягкого душистого сена, положили сверху белый ковер и проводили сестру на родину.
Лыковый и серебряный кошели
или-поживали старик со старухой. И вот они посеяли на печке просо. Растет и растет просо. До потолка выросло, а потом пошло выше, через крышу проросло. Но убрать урожай не удалось: налетел ветер, вытряс зерно. Загрустили старик со старухой.
Вот старуха и давай ругать старика:
— Сходил бы к старику-ветру с жалобой. Зачем это он вытряс просо? Пусть заплатит за урон.
Встал старик, пошел. Шел он, шел, набрел на домик. В нем сидел старичок. Он спрашивает:
— Ты что, старик-друг, ходишь?
— Да что… Посеяли мы на печке просо, взошло оно, проросло через крышу, а вот собрать урожай вовремя не успели, старик-ветер вытряс зерно. А старуха меня замучила: иди, говорит, к старику-ветру, заставь его урон возместить.