Они покинули зал вместе с королем, которая не хотела более видеть своего храбрейшего, пусть и бывшего рыцаря.
Единственным, кто остался в приемном зале, был сер Персиваль. Он держал в руке прядь волос, обвязанную клочком ткани.
— Скажите, мессер Даммартен, существует ли деревня Домреми на границе Лотарингии и Шампани? — спрашивает он, сделав один шаг вперед.
— Где-где? — переспрашивает Даммартен. — Лотарингия и Шампань? Насколько я знаю, благородный господин, такой деревни нет в компетенции французской короны.
— То есть, вы хотите сказать, ее не существует?
— Во всяком случае, не во Франции. А что вас интересует сер…
— Персиваль.
— Сер Персиваль. Там проживает кто-то из ваших друзей?
Рыцарь улыбается.
Даммартен даже не представляет, насколько верна его догадка.
— Друг… да, мессер Деммартен. Там живет мой друг. Точнее говоря, он там родится.
Не сказав больше ни слова, Персиваль удалился, оставив Рено де Даммартена одного. Удивленный граф остался стоять полный непонимания слов Персиваля.
Возможно он поймет, что значили эти слова.
Но скорее всего, как и все благородные сеньоры, власть имеющие, забудет этот короткий разговор с незнакомым рыцарем.
Глава 5 Ночь в Камелоте. Ночь в Кале
В эту теплую ночь Мордред стоял на одной из наблюдательных башен. Его абсолютно холодный взгляд был направлен куда-то вдаль. Дальше, чем простирался лес перед Камелотом, или горы, находящиеся за многие мили от замка.
Он смотрел в небо.
Точнее в то место, где небо с землей соединялось, образуя горизонт.
Столь далекий и прекрасный горизонт, за которым юноша любил наблюдать еще с «детства». Первое, что он увидел в своей жизни, была каюта корабля. Второе — ночной горизонт. Именно он полюбился молодому человеку больше всех других пейзажей, и за слиянием неба и земли, если это происходило ночью, он мог смотреть вечно.
Гомункул, у которого нет будущего…
Существо, созданное только для того, чтобы умереть ради создателя…
Кто мог подумать, что ему будут доступны эмоции.
Любовь.
Честь.
Привязанность.
Ненависть.
Возбуждение.
…страх.
Вряд ли Моргана предполагала, что ее совершенное оружие познает чувство страха. И не просто познает, а по настоящему подастся ему. Словно это бурная река, уносящая за собой любого, оказавшегося в ней.
Но Мордред узнал…
Внутри него все сжалось, когда Гавейн использовал шесть совершенно разных по своей форме и размеру оружий, комбинируя их с диковинными техниками боя. Не было ни единого повторения. Каждый удар был непохож на все остальные как своей силой, так и углом нанесения. Многие нельзя было предугадать.
Они и стали фатальными для тела гомункула целых шесть раз.
Уже во время третьей смерти Мордред почувствовал ту самую бурлящую реку страха. Тогда он еще сопротивлялся ей, но это не могло происходить вечно, и бушующий поток буквально смыл его, оставив Гавейну на растерзание уже после четвертой смерти тела.
— «Этот горизонт… он делит землю и небо надвое», мама. «Проводит черту, не давая им соединится». Таковы ведь были твои первые слова, сказанные мне, да?
Неосознанно разговаривая сам с собой, Мордред оперся локтями на каменный зубец.
Черта, которая не дает соединится…
Соединиться, слиться, сравняться…
Это характерно не только для неба и земли, но и для людей.
Мордред понимал, что никогда не сможет сравниться с настоящим человеком. Люди способны проявлять куда больше эмоций, чем любовь, честь, долг, возбуждение и ненависть.
Им доступно много больше чувств.
И гомункула это не то, чтобы раздражает. Скорее он проявляет эмоцию, ранее ему недоступную.
Зависть.
Назвать ее человеческой сложно, но все же это зависть. Та самая, которая сподвигла множество монархов на воины, и столь же много женщин и мужчин на преступления. Кто-то завидовал богатству, кто-то красоте. Другие — одаренности человека.
Это кажется столь ничтожно по сравнению с тем, чему завидует Мордред.
Маленький котенок, которому едва исполнилось три месяца, резво пробежал по коридору замка. Навострив ушки, он неуклюже мчался вперед, пытаясь найти своего хозяина.
Не сразу у него это получилось, но все же он видел своего хозяина, одиноко стоящего на смотровой башне.
Рыцарь в золотых доспеха о чем-то размышлял.
Котенок был глупенький, не понимал забот своего хозяина. Да и вряд ли поймет, когда вырастет. Пусть животные и многое чувствуют, сами по себе они лишь глупые создания.
Увидев котенка, Мордред улыбнулся, взял его за шкирку, и приподнял вверх. Небольшой комок шерсти чуть испугался, но брыкаться не стал. Не стал и вырываться, когда его лапы коснулись кольчужной подперчатницы юноши.
Даже не разведав территории, как подобает любому котенку, этот просто свернулся клубочком на ладони рыцаря.
— Такое простодушие… — удивился Мордред, смотря на серую шерсть жалкого животного. — С чего ты так уверен, что я не раздавлю тебя немедля?
Котенок не понимал, что говорил юноша. Да если бы и понимал, ответить не смог бы. Все, что он сейчас мог сделать — поднять голову, известив своего хозяина о том, что его все же слышно.
Стеклянные глаза котенка не показывали никаких эмоций. В них виднелось разве что спокойствие, но эмоцией это чувство назвать нельзя.
Сейчас его жизнь в самом прямом смысле этого слова находилась в руках Мордреда. Одно усилие, и маленькое тело животного разломится, будто это и не живое существо вовсе, а изгнивший сучок старого дерева. Кости переломаются, вопьются в кожу и внутренние органы. А когда ладонь будет разогнута, скелет будет виднеется и снаружи.
Но юноша не делает этого. Вместо того, чтобы убить котенка, он опускает его на бойницу достаточно толстую, чтобы животинка смогла там расположиться и не упасть.
Убивать это маленькое, недавно появившееся на свет существо, Мордред не хотел.
Да и зачем это?
Какой смысл от смерти никчемной крохи?
Пусть он и маленький, котенок радовался жизни. А Мордред этого лишен.
Возможно это покажется банальным, но жизнь прекрасна лишь тогда, когда ты живешь беззаботно и не ведаешь страха перед завтрашним днем. Некоторые люди пытаются продлить мгновения детства, оставаясь беззаботными еще несколько лет после того, как вырастут из детского возраста. Однако, рано или поздно каждый ломается и поддается общественному мнения, становясь «выросшим», пересмотрев свои моральные ценности. Некоторое время, пока они хранят детство, эти люди являются самыми счастливыми на планете. А вот когда приходит время осознания, то их впору назвать сумасшедшими, ибо они проваливаются в глубокую депрессию.
Но уж лучше так, чем вечно корчить из себя «выросшего», и в итоге отказаться от абсолютно всех своих принципов, идеалов и убеждений.
Так считал и Мордред, который был создан не так давно. Отведено ему было пять лет. Часть этого времени уже улетела в небытие. И поэтому он пытается сохранить каждое из мгновений своей жизни.
Тех самых мгновений, которые столь опрометчиво тратят Артурия и ее рыцари.
Два человека…
Только двое избрали местом своей встречи небольшую лодку посреди пустыни. Миниатюрное судно буквально слилось с песком, впитывая в себя его неимоверный жар.
Мужчина и девушка…
Оба черноволосые, оба голубоглазые…
Оба рыцаря.
Они сидели друг на против друга, а меж ними стояла бутылка прекраснейшего вина. В руках каждый держал бокалы.
— Так было нужно, Артурия, — отхлебывая, произнес мужчина. — Не уйди я тогда, все королевство было бы поставлено под угрозу.
— А дальше что? Что с того, что Камелот ВНОВЬ оказался бы в опасности? — рявкнула девушка, ярко выделяя слово «вновь». — Не в первый раз это произошло бы.