— Смотри! Земляк! Вот черт! — Садовников трясет Степана за плечо и смеется, смеется.
Степан тоже растроган. Улыбаясь, он пристально смотрит на врача. Лицо у него простое, добродушное. И эти смешные очки, которые он теперь то надевает, то снимает и, повесив дужками на указательный палец, начинает раскачивать.
У Садовникова нескончаемые вопросы. Его интересует, когда Степан попал в плен, через какие шталаги прошел, остались ли дома жена и дети. Степан охотно отвечает.
— Значит, в мае под Харьковом?.. У меня стаж солидней— в сорок первом влип, в районе Киева. Уманскую яму прошел. Ты убил хоть одного фашиста?
— Не знаю. Артиллерист я. Не видно… В окружении стрелял из карабина. Они с горки, а мы бьем…
Садовников потряс сжатыми кулаками.
— Вот этими руками троих свалил. И тут надо их бить.
— А как? — простодушно спрашивает Степан. Ему хочется рассказать врачу, как он сегодня собирался отомстить за своего сослуживца Жорку. Врач его помнит. Жорка, которому вахтман прошил живот.
— Тут, безусловно, труднее, — уклончиво говорит врач, опуская голову.
И Степан осекся. Врач не уверен в нем. Сказав в запальчивости лишнего, он теперь раскаивается.
Чтобы нарушить неловкое молчание, Степан заводит разговор о другом. Он рассказывает, как всей комнатой читали утром газету.
— Я тоже читал, — мрачно говорит врач. — Вести неутешительные. Черт знает… Хотя… в этой реляции много хвастовства и мало логики. Логика подменена туманом. По крайней мере так мне показалось. Да…
Из осторожности врач опять делает хитрые петли. Напрасно, земляк, сомневаешься. Не такой Степан человек…
— Не туманом, а настоящей брехней! — восклицает Степан. — Сталинград наш! Немцы не взяли!.. Норвежец сказал… Я вот только спрашивал…
Врач опять трясет Степана за плечо.
— Ну и земляк! Порадовал! Так и сказал «Сталинград никс капут»?
— Два раза повторил.
— Ребятам передал новость?
— Не успел, сразу вот сюда…
— Надо сообщить. Это обрадует. Только, конечно, сообщить не как на митинге… Ты видел когда-нибудь выгрузку арбузов по цепочке, из рук в руки? Вот и новость так передать… Пусть ходит.
В коридоре слышатся шаги. Врач, а за ним Степан смотрят на дверь. Врач говорит:
— Заживет. Завтра придешь на перевязку. Вот так!
Заходит остроносый пленный с ведром в руке.
— Иван! Носит тебя…
Иван ныряет с ведром я угол, отделенный занавеской из одеяла. Оттуда выходит без ведра. Врач кивает на него.
— Мой санитар, полтавский галушник. Голова, говорят, робит только до обеда.
Иван, стоя около занавески, укоризненно качает головой.
— Эх, Олег Петрович, николы вы не научитэсь по-нашему балакать. Хибаж так мовят? Трэба сказаты «тилько до обида».
Врач подмигивает Степану.
— Видал, як причепився? Кстати, как тебя звать?
— Та не видал, а бачил, — смеясь, поправляет санитар.
— Ну пусть бачил… Ты знаешь— мы со Степаном из одного города, из Барнаула. Слыхал такой?
— Чув, тилько краим уха. С земляким побалакать — шо мэду поисты.
— Мэд, Иван, — фантазия. А вот насчет супа как?
Санитар ныряет под занавеску.
— Слышишь, Иван?
— Чую. Пидьтэ до мэнэ, Олег Петрович. На хвылинку.
— Что там?
— Да пидьтэ же…
Садовников неохотно встает и отодвигает занавеску.
— Что за секреты завелись?
— Той вусатый повар — гарна людына. Богато насыпав. Вин хочэ с вами побалакать.
— Ладно, побалакаем. А теперь насыпь земляку супу. Котелок он потом занесет.
Котелок баланды! В иное время, выиграй Степан по облигации десять тысяч рублей или найди килограммовый самородок золота, он так не обрадовался бы. Подумать только, котелок баланды!
Зайдя в умывальник, Степан снимает с котелка крышку. Ого, полон, до самых краев! Больше, чем полтора литра! Почти два черпака! И не баланда, а настоящий суп. Иван, видать, хороший парень. Не пожалел брюквы.
Суп будто гипнотизирует Степана. Невозможно оторвать глаз. Припасть бы к котелку и пить, пить до конца. Потом получить свой «законный» черпак… А что же? Он так и сделает. У него сегодня особенный день, счастливый!
Степан осторожно, чтобы не вылить и капли, берет котелок обеими руками, наклоняется и… вспоминает Васька. Кажется, пустое дело — закрыть котелок, а как нелегко это сделать. Но Степан все-таки закрывает, высовывается в дверь. На дворе уже пусто. Обед. Вот-вот начнется раздача супа. Степан спешит в барак.