— Вы могли бы и раньше выдать почту.
— Я не обязана отчитываться перед вами в своей работе. В ваши годы я и рта не смела открыть перед начальством. Для вас не существует ни работы, ни начальства, ни авторитета, вы хуже тех большевиков. Нетрудно предсказать… Идите сюда, Миклош, и послушайте, какую подлость сделали эти две пройдохи.
Кет остановился в открытых дверях и пожал плечами.
— Плевать мне на все это. Меня мобилизовали.
Госпожа Геренчер всплеснула руками и тотчас же стала прикидывать в уме, что сулит ей уход Кета. Прежде всего освободится ставка в восемьсот пенге и тогда, может быть, ей повысят жалование пенге на двести. Кроме того, Миклош Кет — противный тип, однажды он наговорил доктору, что она невежлива с заказчиками. Но, как бы там ни было, он во сто крат лучше Татара. А уж если Кета угонят на фронт, то с Татаром ей не сладить. И потом нет уверенности, что доктор использует фонд и даст надбавку.
После этих лихорадочных мыслей она начала хныкать:
— Мобилизовали? Да что же это такое? К чему это приведет? И так никого не остается в тылу. Да еще забирают теперь, когда надо составлять годовой отчет.
— Замолчите, госпожа Геренчер! — яростно вскричал Паланкаи, хлопнув книгой о стол. — Как вы смеете так говорить? Конечно, какое вам дело до нашей борьбы за тысячелетнюю Великую Венгрию. Вы что, хотите, чтобы на нас надели большевистское ярмо?
— И вы еще поостынете, Паланкаи! — ответила госпожа Геренчер и шмыгнула к себе в комнату.
Пришел Татар. Он повесил шляпу на вешалку и поздоровался с Миклошем Кетом, будто ничего и не произошло. Кет, уткнувшись в газету, не ответил на приветствие.
Гизи Керн, обливаясь горькими слезами, разбирала почту.
— Глупая, чего ты так убиваешься, — шептала ей Агнеш. — Если и влетит, то скорее мне, ведь я виновата, а не ты. И госпоже Геренчер созналась и доктору скажу. Ты думаешь, такая важность — это налоговое свидетельство? Весь этот конкурс — обман чистейшей воды. Слышала, как Карлсдорфер рассказывал доктору, что договорился с вице-губернатором, — все равно подряд будет наш. Только для проформы надо было представить смету… Да полно тебе, перестань реветь. Зачем только я пошла на концерт? Тибора все равно там не было.
— Не было?
— Не было, — ответила Агнеш, и на этот раз голос ее дрогнул.
Миклош Кет, подперев ладонями подбородок, смотрел на противоположный дом, на облезлую вывеску пивной. Отсюда ему не было видно первой буквы, а только: ИНО, ПИВО, ПАЛИНКА — и это до того бесило его, что он готов был сломя голову броситься вниз и дописать отсутствующую букву «В».
«Как только придет доктор, сразу же пойду к нему. Положу перед ним на стол повестку и попрошу настоять, чтобы меня освободили. Без всяких волнений. Чтобы ему и в голову не пришло отказать».
Доктор Аладар Ремер пришел в контору часам к девяти.
Проходя через большую комнату, он кивком головы отвечал на приветствия чиновников.
— Доброе утро. Что нового? Как твой сынок, Миклош?
У Габи, между прочим, на прошлой неделе была ангина. Госпожа Геренчер с умилением на лице повернулась к доктору. «Вот это начальник, вот это человек», — казалось, говорила ее сияющая улыбка.
— Спасибо, ему лучше… Но произошло несчастье гораздо большее. Меня мобилизовали.
Это было как раз вовремя.
Доктор Ремер уже стоял в дверях своего кабинета. Татар следовал за ним по пятам с утренней почтой.
— Ну что ж, заходи, потолкуем, — ответил Ремер и скрылся в своем кабинете.
— Потолкуем, а о чем здесь толковать? Дайте указание Татару, пусть позвонит коменданту, и все тут…
Словно пораженный молнией, Кет сидел за своим столом.
— Что с тобой, Миклош, почему не идешь? — вдруг услышал он по внутреннему телефону голос доктора.
— Сейчас.
У доктора, кроме Татара, он застал и госпожу Геренчер, которая в яростном гневе пересчитывала «страшные» грехи практиканток.
— Они совершенно недостойны того, чтобы работать в такой известной фирме.
Доктор играл карандашом и громко зевал.
— Ладно. Зайдите ко мне попозже. Садись, Миклош. Надо обмозговать, кому передать твои дела, — сказал доктор.
Кет побелел.
Конец. Стало быть, его отпускают. Он будет валяться в сырых окопах, бросать гранаты, ходить в атаку, убивать людей, которые никогда не причиняли ему никакого зла, будет, надрывая горло, кричать «ура!», лежать в перевязочном пункте, истекать кровью, хрипеть, возможно… возможно, ночь будет таять в огнях залпов, повалит снег, будет свирепствовать холод, грохотать земля, будут взрываться бомбы… во имя бога, подумайте о моей жене, сыне, спасите…