— Дурак, — ответил брат и повернулся к зеркалу. Ему казалось, что опять можно приняться за бритье.
Фери схватил свою шапку-бойскаутку, сорвал в прихожей с гвоздя пальто. Мать, хлопнув дверью, вышла вслед за ним. Чаплар некоторое время расхаживал взад-вперед, затем молча ушел.
Агнеш вздохнула.
— Пойти выгладить на завтра блузку…
— Отец прав, — тихо произнес Карчи. — Да, прав. Я вот уже восемь лет гну спину в жалкой мастерской жестянщика и знаю, что такое буржуи…
— Но ведь я дала согласие…
— Дело твое. Только бы этот глупый щенок не наболтал чего… Ну, я пошел к Аннушке. И так на хронику уже не успеть.
На кухонном столе погладить не удалось. Он был завален грязной посудой. Мать в расстроенных чувствах все бросила и сбежала. Агнеш поставила на газ кастрюлю, села на табурет и стала ждать, когда закипит вода. На сердце у нее было тяжело. И, странное дело, думала она не об отце, не о матери, а о своей собственной жизни и о Тиборе. Она тряхнула плечами, словно желая сбросить с них какой-то очень тяжелый груз, и громко проглотила слюну.
«Нет, нет, так жить нельзя, — рассуждала Агнеш, сдерживая слезы. — Нельзя допустить, чтобы и моя жизнь была такой, чтобы и мы, прожив вместе лет двадцать пять, стали упрекать друг друга…»
И по мере того, как она повторяла и повторяла слово «нельзя», все глубже, все непреодолимее становилась очевидная пропасть между ней и Тибором. После двадцатипятилетней совместной жизни? Да разве есть надежда, что они поженятся? Нужна она Тибору?
Вода уже давно вскипела, белый пар облаком носился по кухне, а Агнеш, сложив на груди руки, продолжала сидеть на месте, и по ее лицу катились слезы.
Ей было больно от сознания того, что она может потерять Тибора, веселого синеглазого Тибора с каштановыми волосами, концерты по четвергам, приятные прогулки вдвоем…
Вода уже совсем выкипела, в кастрюле начала трескаться эмаль, но Агнеш не замечала этого. Она вытерла глаза, покрасневшее от слез лицо… «Я хочу стать его женой… люблю только его… и никогда, никогда не буду любить другого».
Кто-то постучал в кухонную дверь.
Агнеш отстранила занавеску и с ужасом отпрянула назад. Возле двери стоял Тибор.
Что делать? Открыть дверь и показаться ему с таким опухшим лицом, носом?..
— Вы что, Агнеш, не найдете ключа? — услышала она голос Тибора: — А я очень спешу.
— Я сейчас открою, — ответила она и отодвинула задвижку.
— Здравствуйте, — произнес Тибор, сделав вид, будто не замечает ни грязной посуды, ни заплаканного лица и красного носа Агнеш. — Не сердитесь, что зашел к вам в такую пору. Я забежал проститься.
— Про…ститься…
— Меня мобилизовали. Осталось лишь несколько минут свободного времени. «Мейстерзингеров» послушаем после войны.
Девушка ничего не ответила. Она подошла к Тибору, положила ему на плечо голову и горько заплакала. Тибор допускал, что Агнеш пустит слезу, но к рыданиям он вовсе не был подготовлен и смущенно гладил волосы девушки.
— Что вы, что вы! Ведь не обязательно я должен погибнуть. Знаете, я на днях читал статистику Тридцатилетней войны. Так вот, несмотря на то, что она длилась тридцать лет, все же были счастливчики, которые пережили ее. А мне через тридцать лет стукнет только пятьдесят пять!
— О Тридцатилетней войне никакой статистики нет, — ответила Агнеш сквозь слезы.
— Может быть, точно не помню… — признался Тибор. — Но я не хочу, чтоб вы плакали, иначе мы не сможем поговорить о разумных вещах.
— О чем вы хотите поговорить?
— Ну, скажем… о том, что я был бы очень признателен, если бы вы одолжили мне свой чернильный пузырек с завинчивающейся пробкой. У меня, видите ли, нет такого пузырька, и я боюсь испачкать чернилами белье… Дадите?
— О, разумеется…
Агнеш словно во сне слышала эти слова. Тибор привлек ее к себе и обнял.
— Ну, возьмите себя в руки, Агнеш. Будьте хорошей девочкой. И если сердиться, то только на войну… война — самое последнее дело на земле. Неплохо бы так устроить мир, чтобы все люди любили друг друга. Старик бог немного напортил, когда создавал небо и землю.
— Не говорите так о боге, ведь вы уходите на фронт, — попросила Агнеш, нахмурив лоб. Она сняла с шеи тоненькую золотую цепочку, поцеловала крестик и надела на шею Тибора.
— Желаю вам счастья, — перекрестила она юношу.
— До свидания, Агнеш, — сказал Тибор, еще раз прижимая ее к себе.
Агнеш видела, как исчезла его фигура в широком раструбе лестничной клетки, затем медленно, по-старушечьи повернулась и закрыла кухонную дверь.