— Вы уже знаете? — спросил Сюч, усаживаясь.
Чути поднял брови.
— Что?
— Нас оккупировали немцы.
«Как же, черт возьми, не знать», — хотел было сказать инженер, но только сверкнул глазами.
— Вы сообщаете мне это официально?
— Нет, что вы, просто так… — ответил Сюч. — Еще не дали никакого сообщения. Я пришел к вам частным порядком предупредить.
— Очень любезно с вашей стороны. Хотите чаю, господин капитан, или, может быть, черного кофе?
— Пожалуй, не откажусь от чая. Сегодня дьявольски холодно.
С полчаса они молча пили чай с печеньем, не зная, с чего начать разговор. Инженер нет-нет да и поглядывал на свой письменный стол. Сюч нагрянул как раз в тот момент, когда он производил важные вычисления. Вот уже несколько месяцев Чути пытается заменить люксембургский чугун, необходимый для производства четырехмиллиметровых листов, поставки которого прекратились из-за войны, смесью оздского и диошдерского чугуна. Ему удалось наконец найти решение для редукции марганца, правда, с содержанием фосфора еще не все в порядке.
Сюч, ерзая на стуле, с нетерпением ждал, когда заговорит инженер. Другой на месте Чути умирал бы от любопытства узнать, что еще известно господину капитану, чем все это может кончиться, а он сидел себе, неподвижно уставившись вдаль своими бесцветными телячьими глазами, то вдруг вставал, записывал на клочке бумаги какие-то цифры, потом снова садился на свое место и продолжал грызть печенье.
— Вы любите музыку? — спросил Чути. — У меня имеются хорошие пластинки.
— Нет, спасибо, господин инженер. Я пришел по другому делу.
— Извольте, я к вашим услугам. Но, может, выпьете еще чаю?
— Благодарю. Послушайте… вы отклонили заказ немецкого военного командования на изготовление гранатных чехлов.
— Отклонила дирекция.
— Не будем играть в прятки, господин инженер. Вы член дирекции. Ни Ремер, ни Карлсдорфер в технике не разбираются. Если вы предлагаете пустить что-нибудь в производство, это «что-нибудь» и производится, если же возражаете — не производится.
— Так оно и есть, — безмятежно ответил Чути.
— Я вас прошу изменить свое отношение к этому и согласиться на производство гранатных чехлов.
Чути отрицательно покачал головой.
— Из нашего чугуна, с такими станками, со столь совершенным оборудованием было бы богохульством производить гранаты. Об этом не может быть и речи.
— А если я вам прикажу?
— Стало быть, вы все-таки явились ко мне официально?..
— Позвольте… не поймите меня превратно. Я пришел к вам, как хороший друг, который хочет предостеречь вас…
— Спасибо. От чего же?
— Например… скажем, от опасности попасть на фронт.
Чути повел плечами.
— Напрасно вы пожимаете плечами, — покраснел Сюч. — Думаете, оперированная печень вам на всю жизнь обеспечит белый билет? Многих печеночников уже упекли на фронт.
— Сколько прикажете сахару? — спросил Чути. — Что же касается фронта, то, если упекают других, меня тоже не пощадят, как только возникнет необходимость бросать на фронт ведущих инженеров машиностроительных заводов в форме рядовых солдат.
— Должность главного инженера не вечна. Мне ничего не стоит добиться, чтоб вас сместили за ущемление интересов тотальной войны.
— Согласен, — утвердительно кивнул головой Чути.
— И я смещу вас. И потребую, чтобы вы представили свои записи и рецепты производства, и притом к завтрашнему утру.
— Вы можете получить их и сейчас, — спокойно ответил инженер и, взяв с буфета нож для резания хлеба, протянул его Сючу.
— Что это?
— Отрежьте мне голову, господин капитан. В ней хранятся все рецепты, все эксперименты и весь мой опыт за двадцать пять лет.
— Я не позволю шутить со мной.
— Простите, я не хотел вас обидеть, вы ведь гость в моем доме. Надеюсь, вы отобедаете у меня.
— Еще чего, — сказал Сюч и вскочил. — Пусть вам не кажется, что на этом наш разговор окончен.
Чути видел, как, яростно жестикулируя, бежал его гость по главной улице в сторону железнодорожной станции.
Инженер остановился возле ограды, запер калитку и, подбрасывая в руке ключ, подозвал собаку и спросил:
— Ну, Дружок, как ты считаешь, не швырнуть ли нам ему вслед этот ключ?
Первый день
По радио все еще не было никаких сообщений. Одни марши, от которых уже тошнило и кружилась голова.
Из-за границы тоже не было вестей. Тщетно вертишь ручку радиоприемника: Лондон грозится высадкой; где-то на волне пятьдесят метров неизвестная станция начинает передачу на испанском языке и сообщает, что советские войска достигли Карпат. В эфире пищат сигналы Морзе. Может быть, это приземлившийся парашютист просит о помощи, или в Мичинейской долине словацкий партизанский отряд созывает своих товарищей, или фронты переговариваются друг с другом, или, может быть, тонет какое-нибудь судно… Но что в Будапеште? Вышедшие в понедельник газеты не сообщали ничего нового. Правда, одна из них дала публикацию о новых модах, но кого сейчас интересуют весенние моды?