Мильч заметался. Его руки торопливо подхватывали ветошь и забрасывали в шкаф, туда же полетели банки с маслом и дюралевые трубки. Повесив ржавый амбарный замок, он выбежал со склада.
— Почему запираешься? — грозно спросил главный электрик Иванов громовым басом. — Что натворил?
— Это определенно у них, Викентий Павлович, — сказал дежурный техник. Слышите, как резиной пахнет?
— Я ничего особенного не включал. Свет да паяльник. Ремонтирую потенциометр, — устало сказал Мильч.
…На следующий день Мильч отправился в «Вегу» сразу же после работы.
Было еще рано, и кафе пустовало. Официанты расставляли на черных столиках посуду. Красные керамические пепельницы походили на бычьи сердца. Из музыкантов был только Эдик. Он сидел за роялем и лениво перебирал клавиши.
Патлач расположился в нише, у самого окна. Мильч подсел к нему. Они выпили по рюмке коньяку.
— Ну, бродяга, ты меня вчера просто ошарашил, — сказал Роберт.
— Что так, герр Профессор?
— Кое-кто из наших видел, как тебя брали.
— Осечка. Пойманный оказался без вещественных доказательств. Пришлось отпустить.
— Откуда мне знать? Я уже привык к мысли, что ты сел… Вдруг бац звонок!..
— Небольшое разочарование?
— Брось ты! Вот получай свою шкатулку.
Пока Патлач проверял содержимое коробки, Мильч осматривался по сторонам. Кафе постепенно заполнялось «вегетарианцами». Здесь было несколько известных московских недорослей, какие-то второстепенные артисты и студенты. Последних Мильч отличал по голодным лицам и тщательно отутюженным воротничкам. Изредка встречались и размалеванные, как праздничные негритянские маски, девицы. Синяя, лиловая, зеленая краски покрывали тугую девичью кожу, превращая лицо в однообразную плакатную схему.
— Превосходно, герр Профессор. Корпорация вас отблагодарит, — Патлач спрятал коробку. — Во всяком случае, должок за транзистор сбрасывается.
— Хе! — махнул рукой Мильч. — Я тебе его верну в ближайшие дни.
Он пососал лимончик.
— Слушай, Пат… — начал было он. — Впрочем, не надо. Ты уже пошел?
— Да, — Патлач встал. — Набежал народ. Мне здесь пока нечего делать. Привет!
Патлач ушел. Мильч задумался. Он решил еще малость посидеть в кафе.
На кухне жарили шашлыки, и густой щекочущий дух вползал в зал вместе со струями синего дыма. Мильч заказал бутылку цинандали и задумчиво тянул холодное, чуть терпкое вино.
Неожиданно перед Мильчем за столиком оказались две разрисованные девицы. Они медленно перекидывались словечками и тянули пунш. Мильча они не замечали.
— Скажите, крошки, если б вам довелось найти клад, что бы вы сделали? внезапно спросил Мильч. Он был уже слегка пьян.
Одна из девиц быстро взглянула на него и отвернулась. Другая рассмеялась:
— Ненормальный…
— Ну, все же? — настаивал Мильч.
— Брось зря трепаться!
— Вы не допускаете возможности существования кладов в наши дни? приставал Мильч.
— Отвяжись…
— Отчего, Зойка? Какой-то дуб вырыл горшок с монетами…
— Газеты пишут…
— Значит, вы не верите, что на свете бывают клады? — не отставал Мильч.
Это вывело из равновесия сидевшую напротив него блондинку.
— Слушай, ты! — сердито сказала она.
Мильч удовлетворенно захихикал.
— Ага, значит, вы все-таки не верите! Ну так вот… — Он привстал и скомандовал: — А ну, кладите левые руки на стол! Живо!
Девицы переглянулись. Сначала Зоя, а затем и ее подруга нерешительно положили руки на стол. Мильч извлек из пиджака две пары золотых часиков и защелкнул браслеты на запястьях. Девушки ахнули. Зоя начала было срывать часы.
— Ворованные, — спокойно сказала ее подруга.
— Дура, это клад, — сердито бросил Мильч и пошел к выходу.
С непокрытой головой шагал он по Пушечной улице. Шел крупный ласковый снег. Небо было близким и нежным. Бархатные снежинки ласкали щеки и лоб. Окна домов и магазинов напоминали елочные лампы. Все мужчины, облепленные снегом, были похожи на дедов-морозов, а женщины — на снегурочек. На тротуаре и на проезжей части валялись огромные целлофановые пакеты. Удивительные пакеты. В них были завернуты автомашины и квартиры, мебель и ковры, фрукты и золото, книги и бриллианты. В них было все, чего жаждет современный человек. Телевизоры, яхты, роскошные номера в модных гостиницах, пальмы на берегу моря. Одним словом, все.
Рог изобилия, огромный, невероятный, чудовищных размеров, парил над Москвой. Мильч раскачивал его, ухватившись за самый кончик, и на землю сыпались пакеты со счастьем. Они медленно опускались вместе со снегом, большие, тяжелые. Но их почему-то никто не поднимал. Их просто не видели, не замечали. Люди торопливо пробегали, наступая на фарфоровые вазы и драгоценный мех. Машины проезжали сквозь комнаты, уставленные дорогими гарнитурами, дети швыряли снежки в роскошные бальные платья, разложенные на полированных столах.