Потом, достав томик Льва Толстого, перепечатала из него понравившееся ей место: «Человек есть дробь. Числитель — это, сравнительно с другими, достоинства человека; знаменатель — это оценка человеком самого себя. Увеличить своего числителя — свои достоинства не во власти человека, но всякий может уменьшить своего знаменателя — свое мнение о самом себе, и этим уменьшением приблизиться к совершенству».
«Здорово сказано! — Лешка приостановилась. — Надо будет завтра девчонкам в перерыве прочитать. Вот только неверно насчет числителя. Разве не во власти человека увеличить свои достоинства? Нет, Лев Николаевич, тут я с вами категорически не согласна!»
Она вставила в машинку новый лист бумаги и отстукала вопрос: «Для чего мы живем?»
Потерла нос в темных крапинках и решительно напечатала: «Чтобы улучшать жизнь и приносить людям счастье».
Склонив голову набок, перечитала: «Верно. Это — главное». И напечатала следующий вопрос: «А что такое счастье?»
Она бы продолжила свои философские размышления, но проснулся отец и отобрал машинку. Теперь можно было заняться фотографией. Лешка влезла в платяной шкаф — «полевую лабораторию» — заряжать аппарат.
В комнату вошла Вера. Увидя босоножки подруги возле шкафа, поскреблась в дверцу. Из шкафа глухо донеслось:
— Иди на улицу, я сейчас!
«Все-таки зашла», — удовлетворенно подумала Лешка.
Платье цвета пенки вишневого варенья — через голову, нить «жемчуга» — на шею, лаковые босоножки тридцать третьего «размера Золушки» — на ноги, волосы на затылке узлом — и Лешка сразу превратилась в маленькое, изящное создание, немного строгое и очень женственное.
Покрутилась у зеркала, покусала губы, чтобы стали ярче, — и на улицу.
Вера покорно ждала возле ворот, ничего не видя, уставилась на железное кольцо калитки. Лешка хитро улыбнулась, от носа к щекам залучились, как у котенка, морщинки: ясно, почему уставилась! Вокруг кольца белой масляной краской нарисовано сердце. Сердце!..
— В порт? — невинным голосом спросила она подругу. Там наверняка будет этот Иржанов. Неспроста Верка вырядилась в желтое платье, которое ей так к лицу.
У причала собралось много народу встречать теплоход «Узбекистан». Мимолетный дождь пролил скупой ковш на ступеньки пристани, и они довольно поблескивали.
Анатолия не было видно, Лешка повеселела, болтала без умолку.
— А-а, вон и Потап со Стасем. Тоже, нашли место для прогулок! Ясно: будут запасаться пивом в буфете теплохода, — безошибочно определила Лешка. Прошлый раз набрали бутылок, да не успели сойти на берег, теплоход отшвартовался. Она хохотала тогда до упаду.
«Узбекистан» издали весело предупредил о своем приближении. Словно встречая его, пробежал катерок «Филин», поднял синий гребень за кормой.
Началась обычная суматоха, сбросили сходни.
Теплоход — большой, белый — наполнен музыкой.
По сходням на берег стали выходить иностранные путешественники.
— Смотри, смотри, — с острым любопытством приглядываясь к ним, прошептала Лешка, — американцы!
Впереди шел, вяло переставляя ноги, юноша со впалой грудью, нежной кожей красивого породистого лица, с тонкими, беспомощными руками. Белый шарф висел на его тонкой шее, белоснежная рубашка облегала сутулые плечи, узкие брючки обтягивали длинные худые ноги.
— Вырождающаяся аристократия! — презрительно сказала Лешка Вере. Они стояли в тени густой акации. — К нам бы на комбинат бетон класть — сразу б здоровым стал!
С теплохода сошел седой чопорный джентльмен в очках без оправы, в зеленоватом пиджаке, в туфлях на толстенной подошве.
— Миллионер, — мгновенно определила Лешка, — кандидат в президенты. Лидер консервативного большинства в сенате.
Она подошла к знакомому моряку, Сергею Долганову, — он учился в их школе года два назад. Показывая глазами на седого иностранца, спросила тихо:
— Везете?
— Везем, — весело подтвердил Сергей, ухарски надвинув на лоб короткий козырек фуражки. — Знаменитый архитектор.
Лешка недоуменно цокнула языком: вот бы не поверила! Посмотрела теперь на иностранца иначе. «Тоже архитектор», — подумала она почтительно, как о знатном коллеге.
— А вон в черном, видишь, — сказал Долганов, поведя глазами в сторону пожилой худой женщины в шелковом платье, — так то — миллионерша. В люксе едет. Специальная переводчица к ней приставлена. С остальными американцами в ресторане есть не хочет, зараза!
— Классовое расслоение! — пояснила Лешка, но втайне удивилась, что сама не признала миллионершу. Ясно ж видно хищное выражение лица.