— Как фамилия? — галдели бабы. Обладателей золотых звездочек в базе знали наперечет.
Раиса Петровна сгоряча хотела соврать, предварительно осмотрелась — нет ли кого из знакомых, и вдруг в очереди увидела своего «героя», который зачем-то торчал в магазине, вместо того чтобы править службой на «бобике».
— Ты? И молчишь? А жену пусть всякие оскорбляют?
— Скажи, что нужно. Я имею время постоять и купить.
— Как же! — зло расхохоталась Раиса Петровна. — Только тебе и покупать. Пойдем отсюдова!
Василию Федотовичу стало жаль жену, которая за войну и впрямь пообносилась, и, кроме того, обидно. Если он вынужден большую часть времени проводить в море, это еще не причина для ссоры. Вернувшись на «большой охотник», Выра вызвал оборотистого Петра Осотина.
— Ха, — сказал тот. — Какой артикул, типоразмер? Давайте деньги и отношение в военторг.
Когда, приняв «амик», Максим ушел на нем в Карское море, а Выра остался в Мурманске, Раиса Петровна не скрывала удовлетворения, хотя видела мужа не чаще. Преградой между ними теперь стал Кольский залив. Занятый под завязку на новом корабле, Выра был вынужден частенько прибегать к услугам Петра Осотина, которого перевел вслед за собой па сторожевик. Служебных поводов для командировок главного боцмана возникало сколько угодно, а пробивная сила его и множество дружков-сверхсрочников делали незаменимым лицом при получении дефицитных материалов. Осотин доставал всё, что требовалось для ремонта, попутно забрасывая Раисе Петровне посылку либо получку, и это было очень удобно.
Если начистоту, Василия Федотовича не очень тянуло домой. К чему обсуждать житейские проблемы? Дела домашние не шли в сравнение с теми, что волновали командира корабля. Но обсуждать их с гражданскими лицами не положено. Василий Федотович промолчал и о гибели Максима, наперед зная, что не встретит сочувствия.
Как-то, заявившись после долгого перерыва, Выра удивился и обиделся, выяснив, что дома его не ждали и, более того, в определенные дни месяца ему лучше бы не приходить вообще. Роль Василия Федотовича в семье понималась с утилитарной откровенностью, как будто ни на что другое он не годился. В общем, человек привыкает ко всему. Постепенно Выра стал находить смысл в продиктованном ему графике и подчинился ему, заштриховав для памяти нежелательные дни на календаре, как сектор радиомолчания на корабельных часах. Возвращение «Торока» из похода в Белое море совпало с указанным периодом, и Василий Федотович не торопился домой, спокойно занимаясь организацией офицерской учебы и прочими текущими делами.
— Товарищ командир! Есть мнение, что вам следует проведать семью, — осторожно сказал Макар Платонович Тирешкин, возвратившись из политотдела следующим утром после знаменитой «теоретической» конференции.
— Вчера я слышал и другое мнение, — нахмурился Выра, который не любил, чтобы совали нос в его личные дела. — Меня упрекали, что вы любите берег больше своих обязанностей и это отражается на воспитании личного состава.
— Так точно. Уже в курсе. Примем меры...
Тирешкин запнулся и уже другим, просительным тоном повторил странную рекомендацию, не скрыв, что она исходит от начальства.
После такого разговора невозможно дожидаться окончания рабочего дня, а идти сразу было бессмысленно — жена обычно на работе, а Егорка в детском саду.
«Что стряслось? — недоумевал Выра. — Болезнь? Или что похуже?
Но в последнем случае информация не была бы такой неопределенной.
Переключив на свою каюту кабель связи с берегом, Выра попросил телефонистку соединить его с канцелярией госпиталя. Раньше он туда никогда не звонил, по голосу его не узнали, ответив, что заведующая в отпуске.
— И давно?
— Недели три...
Оставалось одно — что-то стряслось с Егором, а жена решила, по своему обыкновению, не беспокоить его. Черт бы побрал такую заботу, после которой следует объясняться в политотделе. Сам Выра себя не оправдывал. Подумать только, четвертый день в базе и даже не удосужился выяснить, что в семье.
Он открыл двери своими ключами и остановился на пороге. Комната выглядела нежилой.
— Думала, вам известно, — деликатно кашлянула соседка из-за спины. — Она на Кавказе.
— С сыном?
— Не беспокойтесь, с ним всё в порядке. Из садика берем по очереди, кормим, обихаживаем, как и своих. Мы понимаем — ребенок не виноват...
Выра никак не мог уяснить, почему жена внезапно очутилась на курорте, а Егорку бросила на соседок. Женщина, заметив его растерянность, всплеснула руками:
— Бывают же такие мужья! Весь город только о том и говорит, а муж не подозревает ничегошеньки… Ну, этого типа ей как-то удалось комиссовать из плавсостава, и в благодарность он её прихватил отдыхать.
— Какого еще типа?
— Господи, да прощелыгу вашего, Петьку Осотина. Мы Раису Петровну сколько раз предупреждали — хватит. В квартире три семьи, растут дети, а ей, бесстыднице, хоть бы хны. Всякий раз оставляла ночевать...
Василию Федотовичу стало гадко. Он повернулся и хлопнул дверью, не попрощавшись. По пути на причал вдруг совсем по-иному осветилась давняя ссора: «Что же, прикажешь с твоим боцманом жить?»
Осотин тогда опоздал к отходу и, пока «большие охотники» не вернулись, обретался на берегу. Вот, значит, когда это случилось? Ему бросили правду в лицо, но так, чтобы она походила на абсурд. Дьявольский расчет: для профилактики привить частицу сглаженной истины, совсем как вакцину от оспы, и с той же целью получить стойкий иммунитет. В гарнизоне, где многие знают друг друга, правды не утаить. Кое-какие намеки до Выры доходили, но он, смеясь, отмахивался от них. И Максим Рудых не зря советовал списать Осотина с «бобика», а потом уговаривал не переводить боцмана за собой на сторожевик. Максим знал всё, но подчеркнутая неприязнь Раисы Петровны словно запечатала ему рот. Максим не мог открыть глаза другу, полагая, что его участие могло быть понято как поклеп...
Командир «Торока» вернулся на корабль к ужину вместе с маленьким сыном. Матросы отводили глаза, и Василий Федотович шагал по палубе, как сквозь строй. За короткие часы он прожил целую жизнь, а на борту сторожевика время тянулось в прежнем измерении. Обязанности службы требовали держаться так, словно ничего особенного не произошло. После подъема флага капитан третьего ранга лично отводил Егорку в детский сад, по вечерам забирал в каюту.
Горько человеку столкнуться с вероломством. Это как ножевой удар из-за угла. Непереносимо для самолюбия ощутить себя рогачом. Обида хлестала через край. Ну ладно, не прощай, коли так, твое право, но разберись, попытайся представить себя на её месте. Или не видел, кого когда-то тащил в загс? Это отпадает. Значит, тогда Раиса была другой, и у обоих находились какие-то слова, и дома не было скучно. Только ли одна сторона виновата в том, что отношения постепенно свелись к зарплате, к шмуткам и посылками цинично регулировались неким графиком? И как Выра не сообразил, что там, где всё диктует график, незаменимых уже нет. Сегодня один на вахте, завтра другой. Какая разница...
Глава 3
«Сильное сопротивление силой»
Деликатная миссия лейтенанта Чеголина вызвала большое оживление в кают-компании. В гарнизонной комендатуре вполне можно задержаться на гораздо больший срок, чем требуется для выяснения обстоятельств проступка демобилизованного старшины первой статьи Рочина, и потому опытные консультанты первым делом рекомендовали обратить пристальное внимание на форму одежды, ни в коем разе не «качать права» и, вообще, каждую фразу лучше всего начинать со слова «есть», повторяя далее всё, что сказано собеседником.
— Учти, что любая оценка внешнего вида зависит от критериев, — заметил инженер-лейтенант Бестенюк, оседлав любимого конька.
Единицы для измерения опрятности механик придумать не смог и потому предложил Артёму надеть свою шикарную шинель, подаренную ему отцом. Атласный драп её лоснился вороновым крылом, а пуговицы оказались позолоченными.
— Почему представляешь её за эталон? — возразил минёр. — И спинка не расшита.