В разведывательных данных оставался очень серьезный пробел - отсутствовали сведения о минной обстановке в районе Феодосии. Мы знали границы своих оборонительных минных заграждений, выставленных здесь в начале войны. Но на подходах к порту еще в сентябре противник сбрасывал мины с самолетов. Куда именно, где границы опасной зоны? Невозможно обойтись без ответа на этот вопрос. О заблаговременном тралении на виду у гитлеровцев не могло быть и речи.
Как и было условлено с контр-адмиралом Елисеевым, [75] я обратился за разъяснениями к начальнику гидрографического отдела флота капитану 1 ранга Александру Викторовичу Солодунову. Вообще-то, заниматься минной обстановкой не входило в функции гидроотдела. Но я знал, что лучше Солодунова нам в данном вопросе никто не поможет.
С Александром Викторовичем мы были хорошо знакомы - работали вместе в предвоенные годы в штабе флота. Он оставался таким же деятельным и энергичным, боевые испытания еще больше закалили его упорный характер.
Поначалу Солодунов ничего утешительного сказать нам не мог. Никакими данными о постановке неприятельских мин на внешнем рейде Феодосии гидроотдел не располагал.
Что и говорить, Солодунов оказался в большом затруднении. Я предложил ему просмотреть относящиеся к сентябрю записи в журналах боевых действий, опросить маячников, служивших на Феодосийском маяке, сигнальщиков с постов службы наблюдения и связи, офицеров с кораблей, которые в то время стояли в базе.
- Конечно, делать это надо осторожно, - предостерег я Александра Викторовича, - чтобы не разглашать секрета задуманной операции.
Солодунов согласился с моими соображениями. И уже на следующий день сообщил, что первые предпринятые им усилия дали обнадеживающие результаты, но нужны еще дополнительные проверки. Да, он таков, Александр Викторович, не любит ничего приблизительного.
Точно в назначенный срок Солодунов положил передо мной карту, на которой были аккуратно обведены границы миноопасного района в Феодосийском заливе.
Чтобы установить места падения мин, сброшенных самолетами противника, пришлось опросить пятьдесят человек и просмотреть немало бумаг, сопоставляя и анализируя различные сведения.
- Большое спасибо, Александр Викторович, - пожал я руку старому товарищу. - И помощникам вашим спасибо.
Забегая вперед, скажу, что во время десантной операции мы имели возможность убедиться в точности сведений, собранных Солодуновым. Сколько кораблей и транспортов побывало в порту, и ни один из них не подорвался [76] на минах. Лишь позднее транспорт «Жан Жорес», уклонившись от курса, зашел в тот район, который на карте был обозначен запретным для плавания. И тут же сработала немецкая магнитная мина.
Разработкой навигационно-гидрографической обстановки в нашем штабе занимался флагманский штурман капитан-лейтенант Петров. Дело это тоже было не из легких.
В порт, занятый врагом, пойдут десятки кораблей и транспортов. А ночи в декабре темные, море часто разражается штормами, парит, закрывается туманом. И плюс к тому миноопасные районы.
Необходимо было кораблям и судам обеспечить надежные ориентиры для определения своего места и выбора курсов.
И опять на помощь пришел Солодунов.
- Никак не можем мы без вас обойтись, Александр Викторович, - обратился я к нему при встрече. - Собираемся идти в Феодосию, а ни маяков, ни огней нет. Рассчитывать на то, что их немцы зажгут, видимо, не стоит.
- Если уж мы узнали, где лежат мины на дне моря, - весело сказал Солодунов, - то огни зажечь сумеем.
Вскоре Солодунов и Петров представили свой план навигационно-гидрографического обеспечения высадки десанта. Обсудив его и скорректировав, мы остановились на таком варианте.
Ночью, накануне начала операции, подводная лодка «Щ-201» выставит в Феодосийском заливе вне видимости с берега два светящихся буя. Огонь одного из них - белый, другого - красный, проблесковый. С началом операции эта же подводная лодка, став на якорь вблизи мыса Ильи, будет нести ориентирный огонь в секторе, направленном в сторону движения кораблей. Зажжет огонь и подводная лодка «М-51», которая на отрезке в 18 миль будет двигаться навстречу кораблям.
Предусматривалось также, что вместе со штурмовыми группами с катеров-охотников высадятся специальные гидрографические партии. Они выставят огни на Феодосийском маяке, на Широком молу и причалах. Этим же партиям вменялось в обязанность обследовать глубины у причалов, к которым будут швартоваться корабли.
Для определения места кораблей и транспортов на переходе морем станут работать два радиомаяка. [77]
Всю навигационную обстановку мы решили подробно изложить в специальных наставлениях, которыми могли бы руководствоваться командиры отрядов и кораблей.
Приходилось очень серьезно думать о сохранении тайны. Маскировка начала операции представлялась несложной. На переходе морем, пока светло, будем держать такой курс, будто идем в Севастополь, а с наступлением темноты повернем на Феодосию. Высадка намечалась во второй половине ночи с таким расчетом, чтобы закончить ее до рассвета.
Подготовительные мероприятия скрыть будет сложнее. Может обратить на себя внимание необычное сосредоточение войск в портах, приспособление транспортов к перевозке дивизий и многое другое. Тут выход один - дезориентировка.
Никому, даже командирам отрядов, кораблей и капитанам транспортов, до начала похода не объявлялся пункт высадки десанта. Всему личному составу объяснялось, что складывается тяжелое положение под Севастополем и на помощь ему готовятся войска. Довод был весьма убедительным, потому что у стен героического города и в самом деле шли тяжелые бои.
Партийно- политической работой среди участников операции руководил член Военного совета флота дивизионный комиссар Илья Ильич Азаров. Его видели и в штабе, и на кораблях, и у моряков Черноморского пароходства, и в тыловых подразделениях. Он вникал во все детали подготовки операции и заботился о том, чтобы каждый участник десанта хорошо понимал свой долг.
Политуправление Черноморского флота, возглавляемое дивизионным комиссаром П. Т. Бондаренко, разработало специальную директиву, в которой излагались цели и задачи партийно-политического обеспечения операции, а также практические мероприятия. Руководствуясь директивой, военком высадки Н. М. Форбитник и другие политработники особое внимание обращали на расстановку людей, заботились о том, чтобы на каждом участке были коммунисты и комсомольцы. Для действия в первом броске подбирались наиболее опытные бойцы, на сторожевых катерах и барказах создавались партийные и комсомольские группы, выделялись агитаторы, которые рассказывали о героизме защитников Одессы и Севастополя, о мужестве черноморцев-десантников у Григорьевки. [78]
Нам было важно, чтобы между моряками и пехотинцами царило полное взаимопонимание, а их совместные действия были организованными и дружными. Наши военкомы установили связь с политотделами сухопутных частей. Десантникам разъяснялось, как надо вести себя на кораблях при посадке, переходе морем и высадке. Моряки готовились принять личный состав десантных подразделений и оказать ему должное внимание.
К тому времени я уже неоднократно встречался с командующим 44-й армией генерал-майором Л. Н. Первушиным. На основе решения, определяющего действия войск при захвате Феодосии, штаб армии и штабы дивизий вместе со штабом высадки разработали схему распределения частей по кораблям и транспортам, расписали порядок посадки и высадки, размещения боевой техники, в том числе и небольшого количества танков. Должен сказать, что контакты с командованием армии наладились у нас быстро, все вопросы решались оперативно.