«Фрунзе» вышел из дока укороченным. Оставшуюся на месте корму установили на передвижное устройство [165] и соответствующим образом подготовили к стыковке с корпусом другого крейсера.
Затем в док на то место, где стоял «Фрунзе», с помощью доковых шпилей осторожно ввели крейсер «Молотов». При этом нос его остался за пределами дока с осадкой более семи метров, а полностью осушенной кормовой частью он подошел впритык к корме, отделенной от «Фрунзе». Док вместе с крейсером представлял собой своеобразное сооружение, державшееся на воде с большим дифферентом.
Наступил самый ответственный этап работы - стыковка довольно крупной секции одного корабля с корпусом другого. Рабочие с помощью простейших приспособлений произвели подгонку подвижной секции к корпусу «Молотова» и начали сварочные работы.
Столь сложный ремонт продолжался не один и не два месяца. Корпусные, доковые работы, испытания отсеков, монтаж рулевой машины, замена винтов и другие дела были закончены лишь в апреле 1943 года. Затем - контрольные измерения и регулировка размагничивающего устройства, выход на сдаточные испытания. Результаты их оказались вполне удовлетворительными.
Так благодаря самоотверженному труду инженеров, конструкторов, техников, рабочих судоремонтного завода и корабельных специалистов крейсер «Молотов» опять вошел в строй кораблей эскадры Черноморского флота и смог продолжать свои боевые походы.
Окончательная достройка крейсера «Фрунзе» производилась уже после войны. И этот корабль тоже немало лет был в составе Черноморского флота.
* * *
Со штабом бригады мы проанализировали набег на Феодосию. Против замысла его ничего не возразишь. В то время когда флот, можно сказать, был прижат к кавказским базам, когда на приморских участках фронта шли тяжелые оборонительные бои, нашлась возможность провести активную операцию. В случае ее удачи противник должен был понести немалые потери, к тому же мы показали бы, что флот сохранил свою боеспособность и не намерен давать врагу покоя.
К сожалению, при подготовке к рейду были допущены некоторые просчеты. [166]
Мы знали, что в Феодосии и Ялте неприятель сосредоточил торпедные катера, а на крымских аэродромах у гитлеровцев полно бомбардировочной и торпедоносной авиации. Значит, внезапность действий должна была обеспечиваться особенно тщательно. Но этого не случилось. 31 июля, то есть за два дня до нашего похода, к Феодосии посылались тральщики и торпедные катера. Первые артиллерией, а вторые торпедами и реактивными снарядами атаковали сам порт и Двуякорную бухту. Кроме того, удар по Феодосии наносила и наша авиация.
Гитлеровцы, естественно, насторожились. И когда крейсер с лидером, покинув Туапсе, появились в море, противнику не стоило большого труда догадаться о наших намерениях. Маневр ложного движения в Новороссийск, который мы предприняли после появления немецкого разведчика, не ввел врага в заблуждение.
После того как мы убедились, что неприятель следит за кораблями, надо было, наверное, набег на Феодосию отменить и действительно идти в Новороссийск, постоять там сутки или двое, усыпить бдительность врага, а потом осуществить задуманное.
Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, у нас все же оставались некоторые шансы на выполнение задания и благополучное возвращение. Следовало лишь максимально сократить время пребывания кораблей у неприятельского берега, руководствуясь данными определения их места по береговым ориентирам. Впоследствии выяснилось, что подводную лодку, которая должна была показать огонь в точно обусловленном месте, дозор противника обнаружил и загнал под воду. Какого-то запасного варианта на такой случай план наших действий не предусматривал.
Принимая во внимание все эти осложнения, надо считать удачей то, что мы, хотя и поврежденные, вернулись в свою базу. Правда, тут уже речь должна идти о высоком боевом мастерстве экипажей крейсера и лидера, о выдержке, храбрости и самоотверженности моряков. Именно они свели на нет все старания неприятеля пустить наши корабли на морское дно.
Вывод напрашивался только один: надо воевать умнее. Чем труднее, тем больше требуется расчетливости, хитрости, умения распознавать намерения врага. [167]
В конце августа немецко-фашистские войска, прорвавшись на Северный Кавказ, взяли Армавир и Майкоп и стали наступать на Туапсе и Новороссийск. На том и другом направлении вместе с бойцами Северо-Кавказского фронта сражались черноморцы. Под Туапсе гитлеровцев остановили, а угрозу Новороссийску отвести не удалось.
Наши корабли поддерживали огнем сухопутные части, сражавшиеся под Новороссийском, осуществляли воинские перевозки, эвакуировали жителей города и промышленное оборудование. В обороне Новороссийска принимали участие крейсер «Красный Крым», лидер «Харьков», эсминцы «Незаможник», «Сообразительный», «Железняков», сторожевик «Шторм».
Как ни ожесточенны были бои, в ночь на 10 сентября Новороссийск пришлось оставить. Линия фронта прошла по его южной окраине.
В это же время враг настойчиво рвался к Волге. На подступах к великой русской реке гремела грандиозная битва.
В сообщениях о сражении под Сталинградом изредка появлялись сведения о действиях моряков Волжской военной флотилии. Кое-кого из них я знал. Например, бригадой речных кораблей там командовал контр-адмирал Т. А. Новиков. В недавнем прошлом мы служили с ним на Черном море. Более того, именно у него мне пришлось принимать дела при вступлении в командование отрядом легких сил флота в октябре 1941 года.
Новороссийск и Волга. В далеком 1918 году - году, пожалуй, еще более тяжелом - в Новороссийске решалась судьба Черноморского флота. И тогда же на Волге создавалась флотилия, которой суждено было покрыть себя неувядаемой славой.
Страницы из прошлого
Черноморский флот еще в декабре 1917 года перешел на сторону Советской власти. Но положение его было тяжелым. За время войны запасы флота сильно истощились. Не хватало угля, нефти, продовольствия, боеприпасов. Не хватало и людей, потому что с кораблей ушли многие моряки: пришлось формировать отряды для сухопутных фронтов. Весной 1918 года войска кайзеровской [168] Германии вторглись в Крым, захватили Симферополь и предъявили нам ультиматум о сдаче находившегося в Севастополе Черноморского флота.
Матросы на кораблях митинговали. Большевики агитировали за то, чтобы увести флот в Новороссийск. Меньшевики и эсеры выступали за оставление флота в Севастополе. Команды ряда крупных кораблей поддержали эту предательскую позицию. Зато на миноносцах и эсминцах матросы были настроены по-боевому - ультиматум ни в коем случае не принимать. Так решила и команда «Жаркого», на котором я служил.
Под вечер 29 апреля двенадцать миноносцев и эсминцев вышли из Севастопольской бухты. Через день после нашего прибытия в Новороссийск сюда пришли линкоры «Воля» и «Свободная Россия», а также еще несколько эсминцев. Но и здесь обстановка была сложная.
Немцы и белогвардейцы подошли к Новороссийску совсем близко. Уйти кораблям было некуда - все остальные базы находились в руках неприятеля. Тогда моряки получили приказ В. И. Ленина - ввиду безвыходности положения уничтожить флот, чтобы не сдавать его врагу.
18 июня черноморцы со слезами на глазах покидали свои корабли. На мачте каждого из них был поднят сигнал: «Погибаю, но не сдаюсь». А потом эсминец «Керчь», выйдя на рейд, стал расстреливать безмолвные корабли торпедами…
Моряки пошли воевать на сухопутье. Я попал в отряд, который направлялся в Нижний Новгород. Недалеко от него, в среднем течении Волги, действовала белая флотилия, в которой было несколько канонерок, плавучие батареи и десятка три различных судов. Они перерезали Волгу - важнейшую транспортную артерию. Надо было защищать волжский путь, дать врагу отпор.
В Нижнем Новгороде после высадки из эшелона нас привели в Канавино, на территорию Нижегородской ярмарки. У наклеенного на заборе листа толпились люди. Подошли и мы. В глаза бросилось слово, напечатанное крупными буквами: «Объявление». А далее уже более мелким шрифтом было набрано: