Меня вызвал в свою каюту командир бригады крейсеров капитан 1 ранга С. Г. Горшков, по-прежнему державший флаг на «Червоной Украине».
- Пойдете в Одессу. На подготовку два дня, - сказал он.
Это было 26 августа. Шел третий месяц войны. Пламя ее бушевало на огромной территории нашей страны. С болью и тревогой слушали мы сводки Совинформбюро. Необъяснимым представлялось отступление Красной Армии. Ведь мы знали ее силу, знали, что каждый боец готов сражаться до последнего дыхания. Что-то оставалось для нас непонятным. Но сильно верилось, что неудачи временные, и хотелось побольше сделать для разгрома врага. Поэтому известие о походе в Одессу не могло не обрадовать.
Под Одессой шли тяжелые бои. Противник полностью блокировал ее с суши и беспрерывно атаковал позиции защитников города. Чтобы оказать огневую поддержку стойко оборонявшейся Приморской армии, Военный совет Черноморского флота решил послать туда большую группу кораблей, в их числе и «Червону Украину».
В то время мы стояли в Новороссийске. Вся бригада крейсеров перешла сюда из Севастополя еще в начале [32] июля в соответствии с планом частичного рассредоточения кораблей эскадры из-за постоянной угрозы воздушного нападения.
В Новороссийске воздушные налеты были редкими, задания ограничивались непродолжительным конвоированием транспортов. Поэтому почти каждый день мы проводили частные и общекорабельные учения. Артиллеристы продолжали разыгрывать учебные стрельбы, причем больше всего внимания уделялось стрельбам по береговым и воздушным целям. Это делалось с учетом опыта первых боев. Тот же опыт заставил нас учиться вести огонь сокращенными расчетами, при выходе из строя командных пунктов.
Много тренировались аварийные партии в борьбе за живучесть корабля: мы имитировали пожары, пробоины в бортах, заводили на них пластыри - специального изготовления большие парусиновые заплаты. Мой старший помощник Пархоменко неутомимо трудился над совершенствованием организации службы экипажа. Были откорректированы боевые расписания, пересмотрены наставления и инструкции в интересах более высокой боевой готовности корабля.
Сразу же после разговора с комбригом я пригласил к себе военкома, старпома, всех командиров боевых частей. Объявил им о походе в Одессу. Коротко обсудили, что надо сделать за оставшиеся двое суток.
Готовились тщательно. Штурман подбирал комплект морских карт, изучал полученные за последнее время документы по кораблевождению, колдовал над предварительной прокладкой курса, который должен быть наиболее безопасным. Артиллеристы во главе с капитан-лейтенантом Федюшко проверяли исправность орудийных установок, пополняли боеприпасами артиллерийские погреба. Проверкой техники и пополнением запасов топлива занимались инженер-механик Трифонов и подчиненные ему специалисты. Хватало дел у военкома Мартынова и политруков подразделений.
Напоследок провели общекорабельное учение. Оно показало, что все звенья крейсера действуют слаженно.
Когда учение кончилось, я спустился с мостика, чтобы обойти корабль. Смотрю - у одного из орудий на станке заряжания продолжается горячая работа. Старшина подает команды, краснофлотцы подносят тяжелые [33] болванки учебных снарядов, заряжают пушку. Условный выстрел - и все повторяется сначала.
Увидев меня, командир орудия старшина Деревенец доложил:
- Тренируемся на выносливость. Чтобы легче было в бою.
Короткий разговор с краснофлотцами. У них одно желание - бить врага.
Крейсер к походу готов. Докладываю об этом командиру бригады. Вечером 28 августа «Червона Украина» оставила Цемесскую бухту, на берегах которой расположен Новороссийск.
Пока светло, над нами барражируют истребители. С ними как-то спокойнее. Чувствуешь, что прикрыт с воздуха. Опасности грозят со всех сторон, и по крайней мере одной из них меньше.
С наступлением темноты истребители уходят. Теперь нас укрывает ночь. Нигде ни огонька, хотя крымский берег не так уж далеко с правого борта. Давно ли, плавая здесь, мы любовались гирляндами огней на побережье, по которым узнавали Ялту, Алушту, Гурзуф. Война все изменила. Она погасила и маяки. Только звезды, крупные южные звезды, светят, как и прежде. А раз есть звезды, мы обойдемся и без маяков. У нашего штурмана капитан-лейтенанта Перельмана большая практика в мореходной астрономии.
В полночь сменилась вахта. Моряки, уступившие товарищам свои места на боевых постах, имеют возможность поспать. Лишь у нас со штурманом нет никакой смены. Бодрствует на мостике и командир бригады С. Г. Горшков. Он, видимо, еще не вполне доверяет моему не очень солидному командирскому опыту.
Рассвет застает нас в районе Тендровской косы - узкой и низкой песчаной полоски суши на подходах к Днепровскому лиману. С аэродрома, расположенного на косе, поднимаются истребители, чтобы сопровождать крейсер до Одессы.
Постепенно справа вырисовывается берег. В бинокль видны утопающие в зелени селения. Пока не замечается никаких признаков войны. Они не сразу обнаруживаются и при подходе к порту.
Проходим около Воронцовского маяка, и город предстает перед нами с его улицами, домами, зеленью скверов. [34]
- Вот и Одесса, - говорит Сергей Георгиевич Горшков.
Сказано это с теплотой и любовью. Всем нам дорога красавица Одесса. За нее мы будем биться крепко.
Швартоваться приказано к 24-му причалу в районе Холодильника. Задача не из простых. Надо войти в гавань, с отдачей якоря развернуться на 180 градусов и поставить крейсер к бетонной стенке левым бортом. Разворот нужен для того, чтобы в случае необходимости быстрее выйти отсюда. Ведь город фронтовой.
Для разворота места маловато. В открытом море как-то не чувствуются размеры крейсера, а здесь, в тесной гавани, сразу отчетливо ощущаешь, какая это махина. Берег с той и другой стороны виднеется в опасной близости.
Медленно провожу корабль около причала в глубь гавани и начинаю осуществлять сложный маневр. Для меня он сложен еще и потому, что никогда до этого не швартовался к стенке. В Севастополе мы всегда становились на бочку. А здесь все происходит иначе и условия очень стесненные.
Переходя от одного крыла мостика к другому, смотрю, куда перемещается нос крейсера, куда заносит корму, прикидываю расстояния. И в этот момент противник стал обстреливать порт.
Снаряды падают то ближе, то дальше, взрываются в воде и на берегу. Судя по всплескам и взрывам, калибр крупный, не менее 150 миллиметров, но огонь ведется неприцельный, по площадям. Видимо, противник обнаружил приход крейсера и на всякий случай прощупывает снарядами возможные места его стоянки.
Следить за всплесками и взрывами некогда. Мне кажется, что корма «Червоной Украины» вот-вот может задеть за причал, поэтому немножко подрабатываю машинами вперед. Потом обнаруживается, что необходимо давать задний ход. Чувствую недовольство собой и еще раз подаю не совсем правильную команду.
Стоящий на мостике Сергей Георгиевич Горшков молча наблюдает за происходящим. Хорошо, что он не вмешивается в мои действия, дает возможность самому выпутываться из трудных положений. Иначе я стал бы еще больше нервничать и ошибаться.
Наконец крейсер закончил разворот и под острым [35] углом начал приближаться к причалу. С бака полетел на берег бросательный конец, а вслед за ним - стальной швартов с петлей, которая надевается на выступающую из бетона чугунную тумбу-пал. Вскоре такой же швартов протянулся на бетонную стенку с кормы. Я облегченно вздохнул и оглянулся вокруг. С удивлением обнаружил, что снаряды нигде не падают. Не заметил, когда прекратилась стрельба.
Командир бригады сходит на причал. Затем и я направляюсь в штаб Одесской военно-морской базы. Капитана 1 ранга С. Г. Горшкова должен принять командир базы контр-адмирал Г. В. Жуков, а мне надлежит явиться к начальнику штаба капитану 2 ранга К. И. Деревянко.
Встреча с Деревянко, хотя мы были прежде знакомы, получилась сугубо официальной. Капитан 2 ранга и раньше не отличался общительным характером, а теперь стал еще более суровым. Впрочем, оперативная обстановка, с которой он меня тотчас же познакомил, подойдя к карте, не располагала к отвлеченным разговорам.