Нянюшка задумчиво уставилась на его товар.
— А что такого счастливого в этих подковах? — спросила она, тыкая пальцем в лоток.
— Как что?! Каждая подкова — две монеты в мой карман! — ответил Рукисила.
— Ну и что?
— Целых два доллара — лично я счастлив, — пожал плечами гном. — Завернуть тебе штучку, а, нянюшка? Знать бы, что торговля пойдет так бойко, прихватил бы еще ящик. Нашлись такие дамы, что брали по две!
«Дамы» было сказано со значением.
— Ведьмы покупают подковы на счастье? — изумилась нянюшка.
— Не покупают — разметают, будто завтра конец света! — воскликнул Закзак. Тут он нахмурился. Все-таки разговор шел о ведьмах. — Э… но ведь ничего такого не будет? — на всякий случай прибавил он.
— Ни в коем разе, — ответствовала нянюшка.
Закзака это, похоже, не успокоило.
— И травы для оберегов тоже расхватали, — припомнил он. Однако что ни говори, а Закзак Рукисила был настоящим гномом. Случись вдруг всемирный потоп, он бы не упустил возможность сбыть хорошую партию полотенец. — Ну, госпожа Ягг, предложить тебе кой-что интересное?
Нянюшка помотала головой. Если уж беде суждено было нагрянуть именно с той стороны, откуда все ее ждали, то веточка руты едва ли могла помочь. Скорее, сгодился бы вековой дуб, да и то бабушка надвое сказала.
Общая атмосфера стремительно менялась. Небо оставалось бледно-голубым и просторным, но на горизонтах мысли погромыхивал гром. Ведьмы испытывали неприятное беспокойство. Нервозные искорки пощелкивали в воздухе, а кое-где уже полыхало настоящее пламя, которое постепенно распространялось на всех и каждого. И оттого даже самых обычных, не сведущих в ведьмовстве людей, твердо уверенных, будто руно — это овечья шерсть, а руны — отдельные прядки таковой, — даже их охватывала та глубокая необъяснимая тревога, что заставляет кричать на детей и гонит в кабак.
Нянюшка заглянула в просвет между ларьками. Розовая фигурка терпеливо несла унылую вахту возле Счастливого Котла. Буквально толпы народу абсолютно не жаждали попытать счастья в этом аттракционе.
Осторожными перебежками нянюшка переместилась к буфетной стойке. Вокруг стола уже вовсю толпились люди, однако куча чудовищных кексов по-прежнему сохраняла свою девственную неприкосновенность. Как и банка с багровым вареньем. Какой-то олух приклеил этикетку: «Папробуй Ложичку! Если Вытащищь! Три Папытки За Пенни!»
Нянюшка вроде бы приложила все усилия к тому, чтобы остаться незамеченной, однако позади вдруг зашуршала солома. Комитет выследил ее.
— Я узнала твой почерк, Летиция, — с упреком промолвила она. — Сердца у тебя нет, вот что. Не по-людски это…
— Мы посовещались и решили: ты должна поговорить с матушкой Ветровоск, — перебила Летиция. — Все, наше терпение лопнуло, пусть прекратит!
— Что прекратит?
— Знаем мы что! — внезапно взорвалась Летиция. — Это все ее хваленая головология! Она что-то творит с нашими головами! Воздействует на нас! Хочет испортить нам праздник, да?
— Она просто сидит и ничего не делает, — возразила нянюшка.
— Да, но как она сидит, можно спросить?!
Нянюшка опять выглянула из-за ларька.
— Ну как… обыкновенно. Сами знаете… поясница согнута, коленки…
Летиция подняла руку и затрясла пальцем перед нянюшкиным лицом:
— Так вот, послушай меня, Гита Ягг…
— Хочешь прогнать ее — иди и прогоняй сама! — огрызнулась нянюшка. — Я уже по горло сыта этими вашими…
Раздался пронзительный детский вопль.
Ведьмы переглянулись и ринулись через поле к Счастливому Котлу.
По траве, захлебываясь слезами, катался маленький мальчик.
Это был Пьюси, нянюшкин младшенький внук.
Нянюшка похолодела. Подхватив карапуза на руки, она обожгла матушку свирепым взглядом.
— Что ты с ним сделала, ты… — начала она.
— Нехачукуклу! Нехачукуклу! Хачусаладатика! Хачухачухачусаладатика!
Нянюшка опустила глаза и уставилась на тряпичную куклу, зажатую в липкой ручонке Пьюси. Залитое горестными слезами лицо малыша, по крайней мере та его часть, что виднелась по краям орущего рта: «Оййхаччухачухачусалдатика-а-а!», выражало крайнюю степень праведного гнева.
…Она поглядела на товарок, на матушку Ветровоск — и почувствовала, как всю ее, от пяток до макушки, пронизывает нестерпимый леденящий стыд.
— Я всего-навсего сказала, не хочешь куклу — положи ее обратно и попробуй еще разок, — робко пояснила матушка. — Но он уже ничего не слышал…
— …хаччууухаччууусал…
— Пьюси Ягг, если ты сию же минуту не угомонишься, бабушка тебе… — и нянюшка с ходу сочинила самое страшное наказание, какое могла придумать: — …никогда больше не даст конфетку!
Напуганный такой невообразимой угрозой, Пьюси мигом захлопнул рот. Зато, к нянюшкиному вящему ужасу, не замедлила открыть свой ротик Летиция Мак-Рица.
— Госпожа Ветровоск, мы хотели бы, чтобы ты немедленно покинула этот праздник.
— Я что, кому-то мешаю? — изумленно спросила матушка. — Надеюсь, что нет. Поверьте, я очень не хочу портить праздник. Просто он попробовал выловить подарок и…
— Ты… действуешь людям на нервы.
Ну, сейчас начнется, подумала нянюшка. Вот сейчас Эсме вскинет голову, прищурится, и, если Летиция немедленно не отойдет на пару шагов, стало быть, она куда сильней меня.
— Мне что, нельзя даже просто посмотреть? — тихо промолвила матушка.
— Знаю я твои игры! — выкрикнула Летиция. — Ты хочешь все испортить, да? О, я тебя насквозь вижу! Ты никак не можешь смириться с поражением, поэтому и замыслила что-то особо коварное, изощренное…
Три шага назад, подумала нянюшка. Самое меньшее. Иначе и костей не соберешь. Вот сейчас…
— Нет, мне не хотелось бы, чтобы все думали, будто я что-то порчу, — всполошилась матушка. Она со вздохом поднялась. — Что ж, тогда пойду домой…
— Нет, не пойдешь! — взбешенная нянюшка Ягг толкнула подругу обратно на стул. — И как вы такое можете допускать-то?! Отвечай, Берил Динбаж! А ты, Летти Паркин, чего молчишь?
— Все они… — начала было Летиция.
— Я не с тобой разговариваю!
Ведьмы, столпившиеся за спиной Летиции, всячески прятали глаза.
— Да нет, не в том дело… я хочу сказать, мы не думаем… — неловко начала Берил. — То есть… я всегда очень уважала… но… ну… короче, это ради общего блага…
Голос ее звучал все тише и наконец замер. Летиция с торжествующим видом вздернула нос.
— М-да? Тогда мы, пожалуй, и впрямь пойдем, — скривилась нянюшка. — Не нравится мне тутошнее обчество. — Она огляделась. — Агнесса! Пособи-ка свести матушку домой…
— Честное слово, не надо… — начала матушка, но нянюшка с Агнессой подхватили ее под руки и бережно, но решительно повлекли сквозь толпу. Перед ними расступались, а потом поворачивались и смотрели вслед.
— Учитывая сложившиеся обстоятельства, оно и к лучшему! — радостно возвестила Летиция.
Кое-кто из ведьм избегал смотреть ей в лицо.
Весь пол матушкиной кухни был усеян лоскутьями. С края стола пролилось варенье и образовало на полу каменно-неподвижный холмик. Таз для варки варенья отмокал в каменной раковине, хотя было ясно, что железо сдастся быстрее.
Вдоль стены выстроились в шеренгу пустые банки из-под маринадов.
Матушка молча села и сложила руки на груди.
— Приготовить чаю, Эсме? — заботливо спросила нянюшка Ягг.
— Нет, дорогая, спасибо. Ты уж возвращайся на Испытания. Обо мне не беспокойся, — сказала матушка.