Как и в некоторых рассказах Эндо, в этой повести сквозит чувство стыда и ответственности за преступления, содеянные Японией как одной из главных зачинщиц второй мировой войны. Однако не чувство стыда за прошлое, не напоминание об ответственности за содеянное зло не только прямых виновников, но и тех, кто им помогал, - не это определяет суть произведения. Главное острие его направлено в современность. Здесь раскрывается идея писателя. Он стремится разобраться в том, что происходит в нынешней Японии, пошли ли впрок уроки прошлого. Нет ли опасности его повторения и новых страшных бед? И, верный правде жизни, писатель показывает, что такая опасность существует.
Владелец бензоколонки, типичный верноподданный, мелкий буржуа и реакционер, со смаком рассказывает о насилиях, грабежах и убийствах, в которых он участвовал как «воин» японской армии на китайской земле. И он как будто не прочь при случае повторить все снова. Сугуро, как будто раскаявшийся в своем поступке, теперь заявляет, что если сложится такая же обстановка, он, пожалуй, поступит так же. Автор не показывает тех черных сил, что стоят за спиной его героев, но эти силы легко угадываются. На первый взгляд может показаться, что писатель проявляет не только озабоченность, но и растерянность перед лицом этих сил, что создается картина безысходности. Но вряд ли такой вывод был бы правильным.
В связи с этим следует, по всей видимости, обратить внимание на следующее. Человек, ведущий рассказ, - это мелкий служащий, считающий, что счастье человека - быть обыкновенным, жить тихо, размеренно, без треволнений. И вот этот, на первый взгляд законченный обыватель упорно стремится выяснить прошлое своего нового врача Сугуро. Забота о собственном здоровье на время заслоняется интересом более важным, общим. В словах его слышится протест и возмущение простых людей Японии ужасами войны и преступлениями против человечества, чувствуются тревога за будущее, обеспокоенность возможностью повторений несчастий прошлого. Эта тревога, разумеется, далеко еще не все, чтобы предотвратить новую беду. Но она симптоматична и важна, эта тревога, она может и должна принести свои плоды. Ее крепкие ростки мы можем видеть в мощном движении за мир, охватившем широкие народные массы современной Японии.
И еще одно в этой связи. Сам факт выступления с такой книгой, как «Море и яд», в условиях возрождения и активизации милитаристских, шовинистических, фашиствующих элементов (вспомните убийство на митинге лидера социалистической партии, «дело Мацукава», убийство издателя, выпустившего разоблачительную книгу японского писателя, и т. д.) - свидетельство не только высокого личного мужества писателя, но и готовности прогрессивной части японской интеллигенции вогнать осиновый кол в могилу прошлого и вместе с передовыми народными силами страны бороться за лучшее будущее.
Действие в повести, несмотря на ее «мозаичное», фрагментарное построение, развивается стремительно и динамично. Совершенно очевидно, что избранная писателем своеобразная ее композиция , не погоня за оригинальной конструкцией, не формальное трюкачество, она рассчитана на то, чтобы сообщить повествованию особую эмоциональную напряженность и приковать внимание читателя к острым, волнующим проблемам.
Повесть «Море и яд» звучит сегодня не менее актуально, чем пять лет назад, когда она вышла в свет. Она не только протестует и изобличает - она призывает людей к бдительности. Она как бы говорит читателям (и не только Японии, но и всех стран империалистического лагеря): «Вас окружают мирные, безобидные на вид люди: владелец бензоколонки, обыкновенный портной (на поверку - вчерашний жандарм), скромный врач в белом халате. Но присмотритесь к ним поближе: в недавнем прошлом они совершили страшные преступления. Они живут среди вас, эти люди, и еще живы те силы, чьим орудием они были. Будьте бдительны! Не дайте повториться ужасам прошлого!»
С. Гутерман
Глава первая. Море и яд.
Пролог
В августе, в самый разгар жары я переехал в Нисимацубара, пригород Токио. Этот район земельная компания рекламировала для застройки коттеджами. Но пока домов здесь было мало, да и от Синдзюку[ 1 ] надо было добираться сюда электричкой битый час.