Выбрать главу

Около станции прямой лентой пролегает шоссе. Раскаленное солнце обжигает каменистую дорогу. По шоссе то и дело проносятся грузовики со щебнем. И откуда они мчатся?.. На одном сидит молодой грузчик с наброшенным на шею полотенцем и распевает модную песенку:

Матрос, улыбнись, вступая на трап,

Море сурово - оно не для баб.

Ты ведь матрос,

Не роняй в море слез...

Грузовики поднимают клубы желтой пыли, она оседает, и тогда по обе стороны дороги всплывает несколько строений. Справа - аптека, мясная и табачная лавки, слева - бензоколонка и закусочная, где кормят лапшой из гречневой муки. Да, чуть не забыл! Есть тут еще и ателье. Оно одиноко торчит метрах в пятидесяти от бензоколонки. Непонятно только, почему на отшибе? От пыли, поднимаемой грузовиками, витрина ателье и выведенные на стекле масляной краской слова «Пошив элегантного платья» совсем посерели. В витрине выставлен поясной манекен телесного цвета. Это манекен европейца, какие нередко можно увидеть на выставках предметов санитарии и гигиены, вызывающих двусмысленные улыбки. Волосы на голове манекена красноватого цвета: вероятно, его хотели сделать блондином. С лица этой голубоглазой с прямым носом куклы не сходит загадочная улыбка.

Целый месяц тут уже стоит невыносимая жара без единого дождя. Земля на огороде между закусочной и бензоколонкой потрескалась, в кукурузе, поблекшей и вялой, отрывисто и сухо, словно задыхаясь, трещат цикады.

- Ну и жара!.. Помыться бы в бане! - сказала жена.

Но до бани здесь тоже не близко. Она находится на противоположной стороне дороги, метрах в трехстах от станции.

- Баня баней, а как тут насчет врача? Мне ведь каждую неделю нужно делать поддувание.

Но уже на следующий день врача мы нашли. Жена сказала, что недалеко от бани видела вывеску с надписью: «Страховой врач Сугуро».

В прошлом году во время медицинского осмотра служащих фирмы у меня в верхушке левого легкого обнаружили маленькую, величиной с горошинку; каверну. К счастью, спаек не было, и дело обошлось без операции. Врач в Кэйдо, где я жил раньше, уже с полгода лечил меня пневмотораксом. Поэтому сразу же по приезде на новое место нужно было найти другого врача. Жена объяснила мне, как пройти, и я тотчас же отправился искать лечебницу Сугуро.

На окнах бани играли лучи заходящего солнца. Проходя мимо, я услышал плеск воды и стук шаек: наверно, мылись окрестные крестьяне. Эти звуки почему-то навели меня на мысль о человеческом счастье. Лечебницу я нашел быстро; она находилась между баней и огородом, на котором краснели спелые помидоры. Домик, напоминающий небольшой казенный барак, не был даже огорожен, лишь выжженный солнцем, бурый кустарник отделял его от огорода. Солнце еще не село, но ставни в доме почему-то все были наглухо закрыты. Во дворе валялся детский резиновый сапожок. У входа в дом стояла наспех сколоченная собачья конура, но собаки не было.

Я несколько раз нажал кнопку звонка, однако никто не отозвался. Я обошел вокруг дома - никого! Но вот одна ставня приоткрылась, в просвете показался мужчина в белом халате.

- Кто там?

- Больной.

- Что вам?

- Мне нужно сделать поддувание.

- Поддувание?

Врачу на вид было лет сорок. Он рассеянно смотрел на меня, поглаживая подбородок. Комната за приоткрытой ставней показалась мне очень темной, а скрытое в тени лицо врача каким-то серым, отекшим. Может, оттого, что я загораживал свет?

- Раньше к доктору обращались?

- Да. Мне делают поддувание уже полгода;

- Рентгеновский снимок есть?

- Я оставил его дома.

- Без снимка мне делать нечего.

С этими словами он закрыл ставню. Я постоял некоторое время, прислушиваясь, но из дома не доносилось никаких звуков.

- Странный врач, - сказал я жене, придя домой. - Очень странный!..

- По выбору, наверно, лечит.

- Возможно. И акцент у него какой-то чудной. Видно, недавно в Токио. Откуда-нибудь из провинции.

- Не все ли равно? Главное, тебе надо начать лечение и ехать на Кюсю. Ведь свадьба сестры на носу.

- Да, конечно.

Но и на следующий день и еще через день я к Сугуро не пошел, хотя дышать становилось все труднее. Что-то меня останавливало идти к этому врачу.

Обычно при пневмотораксе в грудную клетку, в межреберье, вонзают толстую иглу, вроде сапожной, к которой присоединена резиновая трубка. По ней и накачивается воздух, сжимающий легкое. В этой процедуре мне был неприятен не сам укол, а то, что его делали в таком месте, которое обычно всегда защищено. Каждый раз, когда я с поднятой рукой ждал укола, то чувствовал знобящий холодок в груди и мной овладевало беспокойство - ведь, подняв руку, как бы открываешь уже ничем больше не защищенное место. Даже у врача, к которому привык, делать эти уколы удовольствие не из приятных, а у нового - просто страшно. Попадется неопытный - того и гляди проколет легкое. Такие случаи бывали. И когда я вспоминал серое, отечное лицо Сугуро, его мрачную комнату, у меня пропадало всякое желание идти к нему опять.