Две бутылки виски. По одному на каждую руку. Выйдя из бара на солнечный свет, я понял, что что-то не так. Катастрофа. Повсюду был огонь и дым. Вокруг были мертвые тела. Автомобили врезались в здания и в другие машины.
Не было никаких звуков пожарных машин или машин скорой помощи. Было тихо. Только звук пламени потрескивающий в близлежащих зданиях.
Я просто сел на тротуар в центре города, пил виски и смотрел на катастрофу, как будто это было по телевизору.
Я увидел старуху, висящую на столбе. Строительные рабочие с отбойными молотками в черепах. Дюжина или около того офисных работников роились, как насекомые, по тротуарам. Должно быть, прыгали с окон зданий. Я не осознавал, что все это было реально, пока не увидел маленьких детей, лежащих мертвыми в парке. Возможно, была какая-то экскурсия в детском саду. Они сидели в кругу с полиэтиленовыми пакетами на голове, плотно привязанными к шеям шнурками. Сумки были заполнены окурками, газированными банками, обрывками бумаги, разным мусором. Видимо учителя пытались научить их ценности чистой окружающей среды, прямо, перед тем как они решили задушить себя.
Изображение горело в моем мозгу. Дети были одеты, как куклы. Свинячие хвосты, ленты, локоны, цветочные платья, рубашки на пуговицах, заправленные в синие джинсы, ковбойские пояса, пушистые розовые рюкзаки. Все мертвы. Самоубийство было просто еще одним классным проектом. Учителя лежали в середине круга, дабы показать им, как это делается. Муравьи уже начали добираться до них.
Я хотел разрыдаться. Не только из-за трупов и муравьев, но и из-за всей этой ситуации. Тем не менее, это был счастливый солнечный день. Я обернулся и обнял колени, подавив рвоту, я выпил половину бутылки.
Глава вторая
Гадкий внутри
Я бродил по всему городу, размышляя о том, что могло произойти. Впрочем, логического объяснения не было. Общество просто решило, что больше не хочет идти дальше.
«К черту вас», – закричал я на трупы лежащие на улице, допив вторую бутылку виски и разбив ее о знак остановки. «К черту всех вас».
Большинство винных магазинов было закрыто, поэтому я вернулся к Зику, чтобы выпить еще. Я больше не мог справляться. Любой алкоголь, который я выпивал, просто выходил из меня. Но это не имело значения. Я должен был продолжать пить.
Я взял еще три бутылки у Зика. Я вытащил толстого расистского бармена в ванную и использовал его голову вместо писсуара. Если бы чей-то труп заслужил мочиться на него, это был бы старый Зик. Или моя. Два самых бесполезных сукиных сына, которых я знал, а я знал много сукиных сыновей. Я не хотел возвращаться в свою квартиру, поэтому я просто бродил по улицам и пил. По всему городу был один и тот же сценарий. Мертвые тела. Мертвые, гниющие, вонючие ебаные тела.
В течение нескольких дней я пил и находился в ступоре. Алкоголя было слишком много, чтобы оставаться трезвым. Я пил, пока мой разум не становился туманным. Спал в парках или на этажах угловых витрин. Я просто ел мусор. Чипсы, конфеты, бисквиты «Twinkies». Все, что могло бы успокоить мой желудок, чтобы я мог продолжать пить больше.
Я часто травился. Мое тело отвергало еду. Позже я заболел гриппом из-за того, что спал на улице. Я затащил свою вонючую плоть в один из этих модных отелей в центре города и заселился в люкс. Включил обогреватель на полную мощность, завернулся в мягкие чистые одеяла и уснул.
Я провел пару дней, пытаясь выздороветь. Перестал пить. Пришлось выходить за едой, шатаясь, как зомби, с одеялом отеля, обмотанным вокруг моей шеи, через вестибюль в сувенирный магазин. Переступая через трупы, как пустые пивные банки. Нужно больше конфет.
В своей болезни я начал думать о других людях, которые еще могут быть живы. Люди в коме в больницах. Несомненно, были и другие люди, которые не смогли убить себя и выжили, как я.
Только, в отличие от меня, они все еще недееспособны. Они все еще были там, и никто не заботился о них. Мое сердце чувствовало себя подобно камню в моей груди.
Слишком много дней я пил и находился в забвении, люди лежали в больничных койках и медленно умирали. Не займет много времени, чтобы умереть от обезвоживания. Я убил их. Я мог бы спасти многих, но вместо этого я решил пить. Я убил их.
Я чувствовал себя такой ужасной кучей дерьма. Жалкий старый труп, гниющий в своей постели. Мои крики были мне незнакомы, хрустящие и чуждые. В комнате не было алкоголя, чтобы облегчить боль. Мне пришлось пережить это. Я пил какой-то сироп от кашля стоявшем на ночном столике, но я не мог заснуть, запертый, под одеялами, со своими трезвыми мыслями.