– Мы можем говорить о чем угодно, – ответил он в своей обычной теплой, великодушной манере, которая разрушала все препятствия и наполняла меня мужеством.
– Ладно. – Я сделала паузу и опустила глаза. – Перед тем как прийти сюда, я накрасилась. – Я беспокойно сглотнула, не сводя глаз с пола. – Я хотела хорошо выглядеть, поэтому напудрила нос и накрасила губы. Я говорю об этом только потому, что это кажется важным. Потому что я вообще не пользуюсь косметикой.
Я посмотрела на доктора Робинсона. Не знаю, какой реакции я ожидала, но он смотрел на меня с беспокойством, его лицо было серьезным. Я ждала, что он ответит мне, но он, конечно, ничего не сказал.
Мы вдруг вернулись в дни первых наших сессий, когда он терпеливо ждал, пока я переведу наш разговор в то русло, в котором мне будет удобно, и молчание тянулось, пока я не прерывала его.
– Но потом я посмотрела на себя в зеркало, – продолжила я. – И почувствовала себя такой жалкой. Ну, то есть… чего я хотела добиться? Стать привлекательнее и сексуальнее? Для вас? Моего психотерапевта? Это же безумие, да?
Он заерзал в кресле, и мне стало так неловко, что у меня совсем сдали нервы, и я опустила взгляд и принялась скрести ногтем указательного пальца по ногтю большого.
– Единственное, о чем я могла думать, – о своей матери и о том, как она расфуфыривалась, выходя на поиски мужчины. Она завивала волосы, как Фэрра Фосетт[3]. Я помню, у нее были зеленые атласные шорты, которые она называла «шортики». Она надевала их с ярко блестевшими черными лаковыми ботфортами. Это никогда не подводило. Ей всегда удавалось привести домой какого-нибудь типа из бара, и какое-то время он жил с нами. Пока не уходил.
Доктор Робинсон терпеливо ждал, пока я продолжу.
– Вот почему меня затошнило в туалете. Это все помада. Пришлось все стереть. – Я тяжело вздохнула. – Мне кажется, дело в том… что я продолжаю.
– Продолжаете что? – спросил он.
– Жить в страхе, что закончу как моя мать. – Теперь я смотрела на него в ожидании, что он что-то скажет.
– И поэтому вы стерли макияж? – спросил он.
Я кивнула, откинула голову на подушки дивана и съежилась.
– Я всегда мечтала, что однажды встречу мужчину, который полюбит мой внутренний мир, а не декольте или пышные волосы. И он будет любить меня вечно, и он не уйдет. И в последнее время. – Я с трудом сглотнула и попыталась снова собраться с силами, но их уже не было.
Доктор Робинсон молчал. Я хотела, чтобы он что-нибудь сказал. Я хотела, чтобы он понял, что я на самом деле пыталась объяснить, – что он пробудил во мне желание. Желание чувствовать себя сексуально привлекательной. Я хотела, чтобы он понял, что я влюбляюсь в него.
Я снова села прямо.
– Так что вы думаете об этом, доктор? – Я поняла, что теперь кокетливо называла его доктором каждый раз, когда чувствовала, что между нами пробегает искра. За этим словом стояло влечение, которое ни один из нас не хотел признавать, потому что нельзя было забывать о профессиональной этике. Его, а не моей. Конечно, я никогда не сделала бы ничего, что могло бы поставить под угрозу его репутацию или карьеру. Я слишком уважала его и заботилась о его благополучии.
Доктор Робинсон прочистил горло.
– Что ж, – наконец сказал он, немного подумав, прежде чем заговорить. – Мне все совершенно ясно, и, полагаю, вы и сами это знаете, Мелани. Вы знали это задолго до того, как начались наши сессии. Вы знаете, что обижены на мать за то, что она не обеспечила вам детство в полной семье и надежную отцовскую фигуру.
Я почувствовала, что нахмурила лоб. К чему он клонил?
– Вот почему ваши чувства, связанные с ее смертью, сбивают вас с толку, – продолжал он. – Вы не можете понять, что вам чувствовать: боль, или безразличие, или вину за то, что так долго с ней не общались. Это замешательство влияет на все сферы вашей жизни, в том числе и на работу. Оно заставило вас сомневаться во всех ваших решениях, принятых в прошлом, и в том, кто вы на самом деле. Если вы хотите краситься, красьтесь. Это не должно иметь никакого отношения к вашей маме. Но имеет, так что нам явно есть над чем работать.
Я не могла не задаться вопросом, не пытается ли он просто сменить тему, чтобы увести меня подальше от мысли, которую я пыталась донести. Но я уже растеряла всю свою решимость, поэтому просто подчинилась.
– Мы немного отвлеклись от моей диссертации, – сказала я. – Но это тоже было полезно. Ваш интерес к этой теме заставил меня вспомнить, почему я всегда была так увлечена ею. Это и было моей целью, когда я пришла сюда. Понять, на правильном ли я пути.
3
Актриса, модель и художница, секс-символ 1970-х. Самая знаменитая роль Фосетт – в телесериале «Ангелы Чарли».