Оглянувшись по сторонам, я заметила, что не одна я была потрясена заявлением Джеррита. Из всех присутствующих при оглашении были два человека, лица которых навсегда остались в моей памяти: Николас и Элизабет. Услышав новость, Ники так резко вскинул голову, как марионетка, управляемая невидимым кукольником, и бросил на меня через большой зал озлобленный и обвиняющий взгляд. Не было сомнения, что своими словами Джеррит нанес ему тяжелый удар. Теперь я была не такой дурочкой, чтобы предположить, что это из-за любви, которую он питал ко мне. Лиззи же ухмыльнулась и самодовольно потянулась, как кошка, только что поймавшая жирного голубя, и бросила в мою сторону такой взгляд, что у меня просто зачесались пальцы, захотелось вцепиться в ее белокурые волосы и вырвать их прямо с корнями. Если бы она держала свой злобный рот на замке и не совала нос в чужие дела, ситуация, возможно, приняла бы иной оборот. Хотя мне следовало бы быть ей благодарной за то, что она помогла выявить истинные чувства Николаса ко мне. Но этого-то чувства я не испытывала ни к ней, ни к Джерриту. Последний так изобретательно узаконил нашу помолвку!
Увидев гордое, сияющее лицо отца, светившееся счастьем лицо мамы и одобрительный кивок дяди Драко, я не удержалась и, прежде чем нас обступили родственники и друзья, желая нам счастья, весело смеясь и возбужденно болтая, пробормотала:
– Ты еще за это ответишь, Джеррит!
Не знаю, как мне удалось пережить тот вечер. Я пила, танцевала и улыбалась, пока от усилий не заболели мышцы на лице. Мне хотелось выглядеть так, чтобы окружающие поверили, что эта девочка просто без ума от помолвки. На самом же деле у меня было только одно желание, поскорее приехать домой в Грандж, запереться в своей комнате и плакать от боли и злости, потому что человек, за которого я хотела выйти замуж, оказался предателем, а тот, который хотел жениться на мне, сделал все, чтобы разорвать нашу помолвку стало невозможным, публично объявив о ней.
Этот день был поистине самым ужасным в моей жизни. Ничего уже не сможет принести мне большую боль и унижение, чем то, что случилось в этот день.
Еще до того, как папа приказал подать наш экипаж, чтобы ехать домой, я пошла поискать Клеменси и обнаружила ее в одной из комнат для гостей с вопиющей непринужденностью обнимающуюся с Ники.
Мне было только 17 лет, но с таким же успехом я уже могла быть мертвой, потому что жизнь моя, благодаря разыгравшейся трагедии, закончилась. Я проплакала всю ночь, прижав лицо к подушке, чтобы меня не могли услышать и не пришли поинтересоваться, чем вызваны эти утробные завывания. Может статься, что папа, великодушный человек, поймет свою глупую дочь, но будет расстроен тем, что та не доверяет его выбору. Мама же, такая хорошая, добрая и искренняя, будет глубоко шокирована всем тем, что привело меня в такое отчаяние. Она, очевидно, ужасно разочаруется во мне и будет обвинять себя за поведение своей любимицы, думая, что каким-то образом недосмотрела за ней. А такого уже не перенести, потому что эта женщина была превосходной матерью. Я сама во всем виновата, это я не оправдала ее доверия. А так как уже ничего нельзя было изменить, то оставалось только надеяться, что мать никогда об этом не узнает.
Поэтому-то я и не выгнала Клеменси, чего это вдруг она стала мне неугодной, как служанка? Если сказать правду, – обнаружится и мое нескромное поведение. По тому, как Клеменси стала относиться ко мне, было видно, что она знает о тайных свиданиях своей госпожи с Николасом и, не раздумывая, расскажет обо всем, если из-за меня потеряет место в Грандже.
В душе я содрогнулась, вспомнив жесткую, высокомерную улыбку Ники, когда обнаружила их, и презрительно и удовлетворенно сверкающие зеленые, хитрые и раскосые кошачьи глаза Клеменси. Наверняка она исподтишка смеется над своей хозяйкой, зная, что та ничего не может ей сделать.
Но, все-таки, мне так жестоко открыли глаза на Ники. Я была уверена, что все его намерения по отношению к ней были искренни, также как и ко мне. Джеррит был прав: Ники действительно не знает, что такое любовь. Он, обманув меня, с такой небрежностью и бездушием, остался совершенно равнодушным к моим мукам. Теперь я это понимала, но было уже слишком поздно, и ругала себя за глупость и наивность.
Но, тем не менее, если быть откровенной, мне очень повезло в том, что, несмотря на все эксцессы, Джеррит захотел жениться на мне, а не осудил меня, как распутницу и обманщицу. Я была благодарна ему за то, что он избавил меня от позора. Даже если это и так, мне следовало бояться его меньше. До сегодняшнего дня, хотя мы и были кузенами, он был для меня как чужой. Если я о нем, когда и думала, то лишь, как о каком-то смутном, незваном госте, который являлся ко мне во сне. Не верилось, что мы когда-нибудь поженимся.
Теперь же я немного узнала, что это за человек и что мне придется терпеть, когда он станет моим мужем. Эта мысль приводила в трепет.
Я выросла в Грандже, на ферме и иногда видела, как спаривают скот, поэтому я не была такой уж наивной, как многие другие невесты викторианской эпохи и знала, что происходит между мужчиной и женщиной в постели. Физическая близость никогда не пугала меня, особенно когда думала, что Ники любит искренне. Я с радостью отвечала на его поцелуи и наслаждалась прикосновением мужских рук к моему телу. Даже когда он чуть не взял меня в тот вечер в саду, я не испытывала ужас перед самим актом, только испугалась, что лишусь невинности без обручального кольца на пальце.
Но от мысли, что мне придется делить постель с Джерритом, кровь застывала в моих жилах. Я была уверена, что он овладеет мной, когда только захочет и, самое ужасное, не спрашивая меня, заставит ответить ему. Точно так же, как сегодня на полянке и не в моих силах будет предотвратить это. Но, следует сказать, в нем было что-то чувственное, о чем я даже никогда и не предполагала (мои познания по этим вопросам не выходили за рамки элементарных знаний). И в результате, очевидно, сексуальная часть нашей жизни сведется к тому, что мы будем иногда спать вместе, только для того, чтобы произвести на свет наследников. Мое пылкое воображение рисовало смутные, но противные картины того, что ожидает меня, как жену Джеррита и приводило в такое волнение, что я нисколько не удивилась бы, если б он вдруг появился с рогами и хвостом, и острыми вилами в руках. «Несомненно, этот человек – воплощение самого дьявола», – время от времени думала я, после того как его экипаж доставлял меня в Грандж. Верный своему слову Джеррит больше не пренебрегал своими обязанностями по отношению ко мне и приезжал через день, чтобы сопровождать свою невесту во время прогулок на лошади, на завтраки, вечеринки и официальные приемы. С тех пор, как он объявил о нашей помолвке, я не могла найти предлог отклонить его предложение. А папе с мамой я не отважилась сказать правду о том, что Джеррит целовал меня слишком часто, далеко заходя за рамки приличия, оставляя совершенно бездыханной, сбитой с толку со страшной болью внутри. Его хладнокровные, циничные реплики слегка опьяняли или приводили в ярость, потому что этот тип редко щадил мои чувства, в основном, разговаривая, нарушая всякие приличия, ведя себя недостойно джентльмена, с удовлетворением и восхищением наблюдая, как женщина краснеет и злится.
Папа, узнай он о поведении Джеррита, без сомнения будет считать себя обязанным вызвать его на дуэль, которая не только запрещена законом, но и приведет к разрыву всяких отношений между Прескоттами и Чендлерами. Мама же будет унижена, разочарована, потому что всегда вела очень замкнутую жизнь. Даже дядя Драко обращался с ней деликатно, поэтому-то она и была уверена, что все грязные истории, ходившие об этом человеке, были ничем иным, как злобными наговорами, которые распространяли те, кто завидовал его успеху.
Поэтому я молча терпела нежелательное внимание Джеррита. Хотя он и хотел меня, тем не менее, не сказал и слова, что любит хотя бы чуть-чуть. Это хоть как-то успокоило бы мое разбитое сердце.