– Смотри, – сказал Уэсли. – Бери чемодан и пошли.
Как только грузовик приблизился, теперь уже на первой передаче, Уэсли махнул шоферу и сделал вид, что бежит рядом с медленно и громоздко ползущей громадиной. Шофер с цветным платком на шее махнул рукой – мол, понял. Уэсли вырвал у Билла чемодан и крикнул:
– Бежим!
Он бросился к грузовику, запрыгнул на ходу, пихнул в кабину чемодан и придержал дверь для Билла, балансируя на одной ноге. Тот схватился за шляпу и кинулся за грузовиком, Уэсли протянул руку и втащил его в кабину.
– Ух! – крикнул Билл, снимая шляпу. – Рывок, достойный Дуга Фэрбенкса![18]
Уэсли рухнул на сиденье и захлопнул дверь.
– Это вам растрясет жир! – взревел шофер. – Жарко как в пекле, а?
Его хохот грохотал сквозь рев мотора.
Они ревели и неслись всю дорогу до Нью-Хейвена, с бешеной скоростью спускаясь по холмам и заползая вверх с нарастающим жалобным воем. Когда шофер высадил их на лужайке Йельского университета, солнечный свет смягчился до бледно-оранжевого.
– Глядите в оба! – посоветовал шофер, перекрикивая шум мотора, и с ревом умчался, оставив их в кильватере.
– Что теперь? – спросил Эверхарт.
Они стояли на широком тротуаре, где кишели покупатели с пакетами, мужчины в летних рубашках шли с работы, прогуливались студенты летних курсов Йеля, мальчишки-газетчики и бизнесмены. На улице копошились машины, автобусы и бренчащие трамваи. На лужайке болталась толпа бездельников.
– Первым делом убираемся отсюда к черту, – проворчал Уэсли, двигаясь с места.
– Когда будем есть?
– В Хартфорде, – сказал Уэсли. – Сколько, говоришь, у тебя денег?
– Три бакса или около того.
– Я одолжу чуток, когда доберемся до Бостона, – пробормотал Уэсли. – Пойдем.
На Стейт-стрит они сели на трамвай и доехали до конечной. Затем прошли еще несколько кварталов и встали ловить машину на дороге напротив булочной. Пятнадцать минут спустя старый джентльмен, похожий на фермера, посадил их в свой древний «бьюик»; всю дорогу до Меридена, пока солнце перекрашивалось в пылающий темно-оранжевый, а луга погружались в прохладную темноту чистой густой зелени, фермер вел монолог о ценах на сельскохозяйственные продукты, батраках и Министерстве сельского хозяйства США.
– Играют себе на руку! – жаловался он. – У человека нет веры в страну, ежели магнаты для себя грабастают все сельское хозяйство подчистую.
– Вы имеете в виду Фермерский блок?[19] – поинтересовался Эверхарт, пока Уэсли в задумчивости озирал поля.
Фермер нажал на клаксон четыре раза, в такт прорявкав четыре слова:
– Ты… чертовски… прав… друг!
К тому времени, когда он высадил их на окраине Меридена, их с Биллом дискуссия об Администрации по защите фермерских хозяйств и Национальном фермерском союзе только разгорелась.
– Пока, парни! – крикнул он, взмахнув загрубевшей рукой. – Берегите себя.
И отъехал, посмеиваясь, на прощание нажав на клаксон.
– Славный мужик, – высказался Эверхарт.
Уэсли осмотрелся:
– Уже почти закат, надо двигаться.
Они перешли пустынную проезжую часть и встали напротив закусочной. Огромные вязы склонялись над ними, тихо истекая дневным теплом. Собака гавкнула, нарушив тишину вечернего часа.
– Сонное местечко, – кивнул Эверхарт со слабой улыбкой. – Интересно, каково это – жить в таком городишке, переваривать ужин в гамаке в яблоневом саду, отмахиваться от комаров и засыпать под колыбельную миллиона сверчков.
– Звучит прямо вот благостно, – улыбнулся Уэсли. – Мой родной городок, Беннингтон, был во многом похож. Я ходил плавать на мельничный пруд, с полмили от дома, – его голос смягчился от воспоминаний, – и когда вылезала луна, я сидел на маленьком песчаном пляже и курил – не подпускал комаров…
– Нам нужно съездить как-нибудь, – запланировал Билл с радостной усмешкой. – Твоя семья там?
Уэсли угрюмо нахмурился и повел рукой:
– Нет!
– То есть?
– Когда мать умерла, – с неохотой мрачно пробормотал Уэсли, – семья распалась, мы продали дом. Чарли уехал в Бостон и вошел в дело с моим дядькой – они открыли бар.
– Чарли – это кто?
– Старик мой.
– А остальные? – продолжил Эверхарт с тихим сочувствием.
– Сестры вышли замуж, братья разъехались – один в Новом Орлеане, видел его в тридцать девятом.
Эверхарт положил руку на плечо Уэсли:
– Старая усадьба разорена, мм? Старая история американской жизни, ей-богу. Самая прекрасная и душераздирающая история американской литературы, от Драйзера до Тома Вульфа, – да, домой возврата нет…[20]
18
Дуглас Фэрбенкс (1883–1939) – американский актер, в основном в амплуа героев-любовников, популярный в эпоху немого кино («Багдадский вор», «Знак Зорро» и т. д.).
19
Фермерский блок – фракция в американском конгрессе, в 1920-х добивавшаяся государственной поддержки сельского хозяйства.
20
Аллюзия на роман Томаса Вулфа «Домой возврата нет» (