Митя перегородил ей дорогу, хватая за плечи. Катя поморщилась от чужих рук на своем теле и попыталась отойти. Однако, ничего не вышло. Бывший обезумел: заграбастал в лапы, прижал к себе, целовал в щеки, пытаясь добраться до губ. Егорова уперлась ладонями в его грудь, мотая головой в стороны.
— Охренел, что ли, Митя! А ну, пусти меня, идиот!
— Катюшка, я с тобой быть хочу. Прости мне гулянки. Больше никогда не повториться. Я тебя на руках носить буду. Цветы дарить…
— Ты мне еще тапочки в зубах носи, ага… А ну-ка, пу-у-усти! — кряхтела Катя.
Сил и так после смены не осталось, а тут еще бугай со своими нелепыми заявлениями.
— Кать, ну брось ломаться, а? Че ты хочешь? Скажи? — не переставал он ее слюнявить.
— Хочу чтобы отстал! Мить, пусти сейчас же!
— Ну хочешь, мы завтра пойдем и поженимся, Кать? Хочешь? Я готов!
“Господибоже! Да он спятил!” — ужаснулась Егорова, мысленно переплюнув трижды через левое плечо и покрутившись. Как учили в детстве.
— Я другого люблю, Мить. Говорила же, — попыталась снова достучаться до ненормального. — Я беременна от него. Понимаешь? Готов чужого ребенка воспитывать?
Ну вот и сказала вслух. Неделю Катя не могла поверить в свою “удачу”. Отпуск в Турции не прошел бесследно. Подозрения закрались, когда стало полоскать каждое утро. Мама тогда ей так и сказала:
— Ты, случаем, гнома в пузе не привезла?
Почему именно гнома, Егорова не поняла, а когда дошел общий смысл, то руки било мелкой дрожью. Естественно, купила тест и… вуа-ля! две, мать их, полоски.
“Вот тебе и “прости Туция”… Судьбоносная опечатка”, — поджав губы, кивнула сама себе Катюха.
— Я готов, а че не воспитать, — как-то подбодрился Митя. — Отец не тот, кто заделал, — а тот, кто воспитал. А я буду хорошим папашей…
— Ты будешь трупом, если не уберешь от нее руки, — раздалось позади Егоровой, и ноги в момент ослабели.
Глава 38
Егорова напряглась всем телом, по коже пробежались мурашки, а в солнечном сплетении потянуло. Сладко до невозможности. Знакомый тембр разлился по венам и захотелось плакать и… смеяться.
Соколов. Собственной персоной.
— Че-е-е? — протянул Митя, ослабляя хватку.
Катюха недолго думая, вырвалась и бросилась на остановку. Не оглядываясь. Словно за спиной находился самый страшный кошмар.
“Только не поворачивайся… Не поворачивайся”, — твердила она себе.
— Мамба, — выдохнул ей у уха Эдик, обнимая со спины. — Как же я соскучился, маленькая моя…
Это была настоящая пытка. Любить до безумия человека и знать, что должна уйти. Обязана оттолкнуть. Не оставить шанса прежде всего себе.
— Соколов, убери руки, — прошептала Егорова, дыша загнанно, прерывисто.
— Хотел убить тебя, но не могу. Ты рядом и схожу с ума. Кать, что ты со мной сделала? — он целовал ее в шею, а теплые ладони гладили ее живот. — Значит ждем ребенка, мамба?
— Сдурел? — вот тут Егорова до чертиков перепугалась. Как-то не подумала, что он слышал разговор. — Я просто сказала, чтобы Митька отстал.
— Значит, будем над этим работать дальше, — Эдик все сильнее прижимал ее к себе.
Стояк отчетливо упирался Егоровой в поясницу. Горячий, блин… Самое то после трудового дня. Как грелка.
“У тебя чердак сорвало, Егорова”, — мысленно чертыхнулась Катя.
Решив быть сильной, она развернулась к Соколову и чуть не застонала от обиды. Все такой же потрясающе красивый, статный, породистый. Современный офисный стиль придавал ему дополнительного лоска и брутальности.
“Чтоб тебя, Эдичка!” — чертыхнулась Катя.
Однако на деле она произнесла более-менее ровным тоном:
— Зачем ты здесь?
— Приехал за тобой.
— Шутка такая, Соколов? — хмыкнула Егорова. — Считай, оценила. Я тороплюсь. Так что, — убирая от себя желанные руки, она сделала шаг назад. — Удачи, Эдич-ка!
Развернулась и рванула к автобусу, стараясь скрыть предательские слезы, катившиеся по щекам.
— Мамба, — красавчик снова поймал и развернул к себе, пытливо вглядываясь в лицо. — Что происходит? Кать, скажи мне.
— Оставь меня в покое, Соколов. Прошу, — всхлипывала она, еле сдерживая желание уткнуться в него, укутаться его силой и теплом.
— Исключено, мамба, — и он сделал ровно то, чего она хотела…
Прижал к себе крепко. Держал бережно, поглаживая затылок и спину. Позволял ей скулить на своей груди и целовал в висок и макушку.
— Что происходит, Кать? Маленькая моя, расскажи. Что-то дома произошло? Почему ты уехала? Почему не отвечала на звонки и сообщения?
Катя, собрав последние силы, отодвинулась от него и подняла голову, смахивая резкими движениями слезы.
— А зачем, Эдик? Я видела ее… к чему весь этот спектакль? У нее что, критические дни? Тебе потрахаться не с кем и ты вспомнил обо мне? — ее колотило от обиды, злости и непреодолимого желания быть рядом с Соколовым.
— Подожди-подожди, — вскинул он руку. — Кого…”ее”?
— Твою девушку, буржуй. Темноволосую красавицу, которая открыла мне двери после ваших… ваших… — она сжала кулаки, не способная произнести продолжение. Больно. Очень.
— Ты с ума сошла, мамба? — озадаченно глядел на нее Эд. — То есть ты… — он шумно вдохнул и осмотрелся по сторонам, делая паузу. Видимо, чтобы успокоиться. — В машину. Сейчас же!
Схватил ее за руку, подтащил к черному “Хамеру”, — откуда он вообще тут взялся? — и затолкал на заднее сиденье, усаживаясь рядом.
— Вань, домой, — скомандовал водителю.
Все произошло так стремительно, что Егорова вообще не успела сгруппироваться и дать отпор. Устраивать скандал в машине при постороннем не решилась. Вот останутся наедине с этим невыносимым “товарищем” и она устроит разнос.
— У тебя паспорт с собой? — вытащил ее из воинственных мыслей Эдик.
— Нет, — процедила с ехидством.
Недолго думая, Соколов выхватил из ее рук сумку и наглым образом засунул в сокровенное свои лапы.
— Ты что творишь?! — вскипела Катя, забывая о желании вести себя прилично.
— Я как дурак думал, что у тебя что-то произошло и ты пока не можешь общаться, — он выудил из безразмерной сумочки документы и засунул себе в карман. — Присматривал за тобой со стороны, черт тебя возьми. Не знал, как не спугнуть. Не передавить, а то ж ты у нас скорая на бегство. А тут другое. Ты, оказывается, мою сестру приняла за подружку!
Он буквально сносил гневом все Катькины защитные укрепления. Бушевал не на шутку. Крылья носа подрагивали, желваки на скулах гуляли, губы поджаты.
— Она приехала с мужем утром. Заглянули ко мне, пока им номер готовили для заселения. Я тебя ждал, чтобы познакомить… А ты значит…
— Ага, как же! — выпалила в защиту Егорова, усаживаясь подальше. — Кис? Сестра? Ничего умнее придумать не мог?!
— Ее зовут Кристина, мамба. Она старше меня на семь лет. В детстве я не выговаривал ее имя и звал Кис. Так и приклеилось.
Они буравили друг друга взглядами, а водитель поглядывал в зеркало заднего вида и пытался скрыть улыбку.
— Зачем тебе мой паспорт? — прокашлялась Егорова, чувствуя, как вселенская радость топит ее с головой.
— Потому что завтра ты станешь Соколовой, мамба! — рявкнул Эдик. — Я тебя предупреждал. Не захотела добровольно? Получи принудительно. Главное, не убить тебя сегодня… — тяжело дышал Эдик.
— Беременных нельзя бить, мыши заведутся, — хихикнула Егорова и пододвинулась ближе.
Красавчик откинулся на спинку и прикрыл глаза, а потом схватил Катю и прижал к себе, целуя волосы, сжимая крепко, но аккуратно.
— Как же я так попал, мамба? — рыкнул он. — Не представлял, что способен так сильно любить. Тебя любить, маленькая моя…