Этой ночью я заснул только под утро, может быть за час до того, как проснулся. Кровожадные и загадочные соседи не выходили у меня из головы, но снов я, к счастью, не видел.
Часть 1 Глава 2
Проснувшись в чем свет, все утро я лежал в постели, вертелся с боку на бок в полусне, одолевавшем меня, и думал. Что же может быть скрыто в этом педантичном распорядке наших загадочных соседей? Какая загадка? Или, вернее сказать, отгадка. Но оклеенный белыми обоями потолок не давал ответа и я повернулся на бок - к окну, выходившему на улицу. Окна в тот день были гораздо благосклоннее ко мне.
Для начала в нем промелькнула чья-то туманная тень. Утренний туман, бывающий у нас тут частенько, уже почти рассеялся, но еще не совсем. Я поднялся на кровати с одеялом на голове, словно восставший из мятой простыни призрак, и увидел, как легкой рысцой, пересекая наискосок улицу и длинную, чуть размазанную тень от нашего дома, бежит Петр Данилыч. По привычке, появляющейся у многих с годами, руками он работал несколько энергичнее, чем ногами, но двигался все равно довольно быстро и бодро. Забежав к Мишке, он застыл перед турником в некоторой нерешительности, глядя на него снизу вверх и как бы оценивая свои шансы, потом исчез на несколько секунд - видимо, сходил к сараю за кирпичом - и повис. Сделав подход, состоявший из четырех добротных потуг, он спрыгнул и стал ходить рядом с перекладиной взад и вперед, махая руками и дыша. Мне он напомнил тяжелоатлета из телевизора.
Не снимая с головы одеяла, я спустился с кровати и подплыл к столу, где среди вороха изрисованных листов взял детский, увеличивающий в три раза бинокль. Вернувшись к кровати, я положил подушку и сел на нее, поджав ноги. Петр Данилыч не отчаивался и делал очередную попытку. Какое-то время я следил за ним в бинокль, но потом заскучал и стал смотреть на номера домов, на бледное западное небо, на спутниковые антенны, на оконную пыль, на подзаряжающегося воробья и, наконец, на окно дома загадочных соседей, в котором тоже начал мелькать чей-то силуэт. В трехкратном увеличении на просвет через окно в другой стене я ясно разглядел, что у этой самой другой стены на тумбочке рядом с окном стоит небольшой, по-видимому, старый сейф, какие обычно попадаются грабителям, когда они снимаются в черно-белых стародавних фильмах. А сверху на сейфе стояла маленькая орхидея в прозрачном горшке и как будто на блюдечке.
К сейфу подошла загадочная тень мужчины, отворила дверь и вынула оттуда что-то похожее на листы бумаги. Не до конца прикрыв дверь, тень приободрила цветок легким прикосновением и растворилась в непрозрачности стен, и тут же меня пронзила идея - что если это код от сейфа?! В распорядке их дня зашифрован код от сейфа! Сейчас это, наверное, прозвучит глупо... да это и вообще было глупо, в скором времени я в этом убедился, но тогда, в двенадцать лет и в тот самый день, мне это показалось очень даже верно и разумно. Это было озарение, а с озарениями, похоже, всегда так.
Дом у нас был небольшой, но мне в нем выделили целую комнату, где я мог совершать набеги на диван со спрятанными на нем сокровищами. Перепрыгивать с дивана по стульям на комод над бесконечной пропастью ковра. Строить из конструктора подводную локду с вертолетом и плыть на ней навстречу неизвестности по затопленной в результате потопа ворсистой пропасти, искать и спасать выживших, сберегая угольки цивилизации и по возможности раздувая их.
Такое обилие каждодневных приключений не могло не отразиться на состоянии комнаты, и очень быстро после нашего приезда она превратилась в непритязательное жилище одинокого странника, помогающего бедным и обездоленным с саблей и пистолетом наперевес среди фантиков от конфет, обрезков бумаги, стрел с присоской и рисованных цветными карандашами, разбросанных повсюду фотографий несуществующих существ.
Часов в десять ко мне зашел папа, он думал, что я сплю и потому вошел медленно и тихо. Я слышал, как в коридоре скрипели половицы от его шагов, и, распахнув окно, караулил за дверью. Увидев пустую кровать и открытое окно, он несколько опешил и подошел к окну, выглянув в него. Я тихо подкрался к нему и стоял позади, глядя на его высокую спину, на три маминых волоса, застывших морскими коньками на его рубашке, его судьба была полностью в моих руках, а я был молод, великодушен и добр. Хлопнув его по одному месту плоской стороной сабли, я сказал: «Привет». Чуть вздрогнув, по-моему, специально, он повернулся ко мне со словами:
- Вот ты где, а я уже подумал, что тебя похитили.
- Нет, они меня не нашли... вернее нашли, но я их отпустил, - сказал я.