Поэтому Ярви сидел на корточках в этой невыносимой, темной дыре и не переставал поражаться, к чему только не способен привыкнуть человек.
На второй день он уже не замечал зловония.
На третий, сбившись в комок, он благодарно прижимался к своим богами проклятым спутникам, лишь бы согреться промозглой ночью.
На четвертый он, не менее рьяно, чем прочие, рылся в грязи, когда во время кормежки им кидали помои.
На пятый он с трудом вспоминал лица самых близких людей. Он путал свою мать и мать Гундринг, предатель-дядя мешался с умершим отцом, Хурик стал неотличим от Кеймдаля, а Исриун истаяла в туманный призрак.
Удивительно, с какой быстротой король способен превратиться в животное. Или, точнее, полукороль в полуживотное. Вероятно, всех тех, кого мы превозносим, отделяет от грязи не такая уж и заоблачная высота.
Вскоре после того, как над этим рукотворным адом в седьмой раз разгорелась заря — сосед-торговец доспехами с мертвецов только начал перекрикивать курлыканье чаек, — Ярви услыхал снаружи разговор.
— Мы ищем мужиков, которые смогут толкать весло, — проговорил твердый, уверенный бас. Голос человека, привыкшего говорить прямо — и не торгуясь.
— Девять пар рук, — мягко добавил голос потоньше. — После лихорадки наши скамьи подопустели.
— Отлично, друзья! — это отозвался хозяин лавки — хозяин Ярви — липким медовым голосом. — Взгляните — перед вами Намев из страны шендов, первый боец своего народа, взят в плен в сражении! Видите, какая у него выправка? Обратите внимание — вот это плечи! Он один вытянет ваш корабль. Такого качества вам не найти…
Первый покупатель хрюкнул, как боров:
— Искали бы мы качество, пошли б на другой конец улицы.
— Оливой тележную ось не смазывают, — прибавил второй.
Над головой загремели шаги, просеялась пыль, и замигал свет в прорехах меж досками. Рядом, не шевелясь, затаив дыхание, прислушивались рабы. Голос хозяина лавки звучал глуховато, и меда в нем было уже чуточку меньше.
— Вот шестеро крепких инглингов. На нашем языке моря они говорят еле-еле, но сказанное хлыстом понимают с первого раза. Прекрасно подходят для тяжелой работы, цена отличная…
— Льняным маслом телегу тоже не мажут, — произнес второй голос.
— Показывай нам смалец и деготь, торговец плотью, — прорычал первый.
Заскрипели сырые петли, и наверху ступеней открылся люк. Все рабы невольно сжались, не выделялся из них и Ярви. Пускай он не привык к рабской доле, но в том, как сжиматься от испуга, у него опыта хоть отбавляй. С помощью щедрой ругани и дубинки торговец плотью вытащил их на середину и под печальный перезвон оков расставил в нестройную, хрипатую шеренгу.
— Чтоб я твоей руки не видел! — зашипел работорговец, и Ярви втиснул кисть в разлохмаченный рукав. Теперь он стремился лишь к одному — только б его купили и забрали к новому хозяину — и вывели из этого смрадного ада на свет Матери Солнца.
Покупатели осторожно сошли по ступеням. У первого, лысоватого здоровяка, на поясе висел свернутый кнут, а колючий взгляд из-под кустистых бровей предостерегал, что дурачить такого встанет себе дороже. Второй был много моложе, долговязый, стройный и симпатичный, с пушком бороды и налетом горечи на губах. На его горле блеснул тусклый луч — ошейник. Выходит, он и сам невольник, хоть, судя по одежде, и в милости у хозяев.
Работорговец поклонился и показал дубинкой на шеренгу.
— Самые дешевые в лавке, — и не стал утруждаться цветистыми фразами. Изысканные слова с этим местом не сочетались.
— Одни негодные отбросы, — сказал долговязый раб, морща нос от запаха.
Его коренастый спутник не отступился. Мускулистой лапой он притянул спутника-невольника к себе и тихо проговорил на галинейском:
— Нам гребцы нужны, а не короли. — На этом языке разговаривали в Сагенмарке да на тамошних островах, но Ярви обучался на служителя и знал большинство языков земель моря Осколков.
— Капитан считать умеет, Тригг, — ответил симпатичный раб, беспокойно потирая ошейник. — А вдруг она сообразит, что мы ее надуваем?
— Скажем, что это лучшее из того, что было. — Впалые глазки Тригга изучали унылое сборище. — А потом ты ей выдашь новую бутылку, и она обо всем забудет. Или тебе серебро не нужно, Анкран?