— Чему ты лыбишься? — спросила его она.
Работая, Ярви ободрал ладони, а голова болела после удара о весло, и сам он был утыкан занозами с ног до головы, но на ее вопрос лишь улыбнулся шире. На длинной цепи все на свете выглядит веселее, и Сумаэль ни в коем разе не была исключением.
— Меня выпустили со скамьи, — ответил он.
— Хе, — приподняла она брови. — Давай-ка не привыкай.
— Там! — донесся истошный крик, словно вопил недорезанный петух. Один охранник с бледным, как привидение, лицом размахивал руками, указывая в глубь побережья.
Там на краю леса стоял человек. Несмотря на холод, он был обнажен по пояс, на теле — полосы белой краски, на голове густая черная шевелюра. Через плечо у него висел лук, у бедра — короткий топорик. Он не делал резких движений, не выкрикивал угроз — просто стоял и смотрел на корабль и суетящихся возле судна рабов, а потом не спеша повернулся и растворился в тени. Но паника, которую он разжег, вряд ли вспыхнула бы сильнее, атакуй их целая армия.
— Спасайте, боги, — зашептал Анкран, хватаясь за ошейник, будто тот не давал ему дышать.
— Работайте шустрее, — забарахтела Шадикширрам, настолько взволнованная, что на миг даже оторвалась от бутылки.
Они удвоили прыть, то и дело озираясь на деревья — нет ли новых незваных гостей.
В море показался чужой корабль, и двое моряков с плеском бросились в прибой, маша руками и взывая о помощи. Крохотная фигурка махнула в ответ, но хода корабль не замедлил.
Ральф вытер пот со лба рукавом.
— Я б на их месте останавливаться не стал.
— Я б тоже, — сказал Джойд. — Придется нам самим себя выручать.
Ярви только кивнул.
— Я бы даже не стал и махать.
И вот тогда из лесной черноты начали бесшумно выскальзывать новые шенды. Трое, потом шестеро, потом двенадцать, все вооруженные до зубов. Каждое появление как Ярви, так и остальные встречали со все возраставшим ужасом. Он-то читал, что шенды — вполне миролюбивый народ, но эти, судя по виду, читали совсем другие книги.
— Работаем дальше! — зарычал Тригг, схватил одного за загривок и толкнул на ствол, с которого тот обдирал кору. — Надо их отогнать. Поразим их внезапностью.
Шадикширрам допила и бросила бутыль на прибрежные камни.
— На любого из тех, кого видно, приходится десяток в засаде. Есть мнение, что внезапностью поразят тебя. Но давай: рвешься — пробуй. А я посмотрю.
— Так что же нам делать? — пролепетал Анкран.
— Лично я постараюсь не оставить им ни капли вина. — Капитан вынула пробку из новой бутылки. — А ты, если в самом деле хочешь их огорчить, сам сдери с себя кожу. — И она захихикала с полным ртом.
Тригг кивнул на Ничто, по-прежнему скребущего палубу, стоя на коленях.
— А еще мы можем дать ему меч.
Смех Шадикширрам как отрезало.
— Ни за что.
Мудрые терпеливо ждут своего часа, но ни за что его не упустят.
— Мой капитан, — произнес Ярви и, отложив доску, смиренно шагнул вперед. — Разрешите кое-что предложить.
— Что, калека, надумал им спеть? — бросил Тригг.
— Поговорить с ними.
Шадикширрам одарила его равнодушным прищуром.
— Ты говоришь по-ихнему?
— Достаточно, чтобы нам уцелеть. Может, даже получится с ними сторговаться.
Надсмотрщик вытянул толстый палец в сторону разрисованных воинов — тех становилось все больше.
— По-твоему, дикари прислушаются к голосу разума?
— Обязательно. — Главное, чтоб и на деле все прошло так же гладко, как получилось у него на словах.
— Безумие! — вставил Анкран.
Шадикширрам перевела блуждающий взгляд на хранителя припасов.
— Жду не дождусь твоих предложений. — Тот молчал, свесив губу, и перебирал руками. Капитан закатила глаза. — Да, в наши дни храбрецы повывелись. Тригг, ты сопроводишь нашего однорукого посланца на переговоры. Анкран, ты прогуляешься с ними.
— Я?
— Я что — вчера купила с десяток трусов по имени Анкран? Ты ведаешь закупками. Ну так иди, торгуй!
— Но с шендами никто не торгует.
— Значит, о вашей сделке сложат легенды. — Шадикширрам встала с валуна. — Всякому что-нибудь да нужно. В этом и прелесть купеческого ремесла. Сумаэль пояснит, в чем нуждаемся мы. — Она наклонилась над Ярви, обдавая винным перегаром, и потрепала его по щеке. — Спой им, мальчишечка. Сладко, как пел другой ночью. Ради своей жизни, спой.