На первый взгляд Эймос был здоров. Только два человека знали о приступах удушья, случавшихся после напряженной работы. Одним из них была Джанин. Другим — Фрея, дочь Джанин от предыдущего брака. Опытная медсестра, она недавно приехала сюда по просьбе матери.
— Эймос не хочет, чтобы здесь находилась сиделка, потому что не желает выглядеть слабым, — сказала Джанин, — но если я приглашу свою дочь, он не сможет отказаться.
— Он знает, что я медсестра, — заметила Фрея.
— Да, но остальным это неизвестно. Хорошо, что ты не похожа на медсестру.
Больше чем не похожа. У Фреи была хрупкая фигурка, изящные движения, милое личико и независимый характер. Ее можно было принять за танцовщицу, хозяйку ночного клуба, да за кого угодно, но только не за опытного медика.
Жажда приключений заставила Фрею покинуть последнее место работы и откликнуться на просьбу матери.
— Мне стало скучно. Все одно и то же. День за днем, — призналась она.
— С Эймосом ты точно не соскучишься, — порадовала ее Джанин.
И она была права. Через несколько дней Фрея сообщила:
— Он ведет себя как избалованный ребенок. Не беспокойся. Я сделаю все, что необходимо.
К счастью, Эймос любил свою падчерицу, и под ее надзором его здоровье улучшилось.
Она появилась на балконе и распорядилась:
— Время передохнуть.
— Еще десять минут, — проворчал Эймос.
Фрея улыбнулась:
— Нет, сейчас. Никакого спора.
Он усмехнулся:
— Ты хулиганка. Знаешь об этом?
— Конечно знаю. Пойдем.
Эймос пожал плечами, добродушно уступив падчерице, и позволил проводить себя в спальню. Джанин хотела зайти с ним, но он махнул рукой:
— Я справлюсь и сам. Жди Дариуса. Я не понимаю, что его задерживает.
И закрыл дверь.
— Что происходит? — спросила Фрея, пока они шли обратно.
— Кто его знает? Дариус должен был приехать сегодня утром, но позвонил и сообщил о непредвиденной задержке.
— Остальные его сыновья, Леонид, Марсель, Тревис, Джексон, всего несколько дней как разъехались. Почему Эймос это затеял?
— Могу только предполагать, — грустно ответила Джанин. — Он делает вид, что выздоровел, но ему страшно. Эймос осознал, что его жизнь может в любой момент оборваться, и… хочет упорядочить все дела, как он это называет, начиная с изменений в завещании.
— Забавно. Эймос очень организован. Я была уверена, что он это уже давно сделал.
— Верно, но я думаю, что он иначе взглянул на своих сыновей и, может быть, решил, кто из них лучше подходит…
— Кто из них больше похож на него, — проницательно подхватила Фрея.
— Ты слишком сурово относишься к нему, — укоризненно проговорила Джанин.
— Не больше чем он заслуживает. Из всех надменных…
— Но ты ему очень нравишься. Ты заменила ему дочь, которой у него никогда не было, и ему хотелось бы, чтобы ты действительно стала членом семьи. — Джанин замолчала.
— То есть он хочет, чтобы я стала его снохой? — уточнила ошеломленная Фрея. — Наглый мошенник!
— Не называй его так.
— Почему? Никто не способен сколотить такое состояние честным путем. И сыновей он учил тому же. Все ради денег — вот их кредо. Значит, если кто-то из Фэлконов сделает мне предложение, он получит огромное наследство. Эймос обезумел? Ничто на свете не заставит меня. Ни о ком из этих парней я никогда не мечтала. Ну и ну!
— Не говори ему, что я тебе все рассказала, — попросила Джанин.
— Не волнуйся. Ни слова. — Неожиданно раздражение Фреи сменилось озорством. — Но я хорошо посмеюсь. Да, думаю, дело того стоит.
Она расхохоталась. Джанин не могла осуждать дочь. Именно Фрея, как никто другой, знала, какое безумие — стать членом этой семьи.
Дариус приехал на следующий день, оправдываясь придуманными делами. Никогда в жизни он не признался бы в том, что ему пришлось покинуть Херрингдин, вернуться в Англию и снять номер в отеле только для того, чтобы сменить костюм. Обычно ничто не могло заставить его изменить свои планы, и он был возмущен. Еще одна вещь, которую он не простит Харриет Коннор.
Она непостижимым образом раздражала его. Казалось, в ней одновременно уживались два человека. Единомышленница, очаровавшая Дариуса. И возмутительница спокойствия, которая вместе со своей глупой собакой нарушила его планы, задела его гордость и — что самое непростительное — увидела его в невыгодном положении. Дариус выбросил ее из головы, но она об этом не знала и регулярно появлялась в его мыслях то в одном, то в другом образе.
Человек с воображением описал бы две ее ипостаси, как добрую и злую фею. Но Дариус, не считавший себя таковым, называл ее просто «та ужасная женщина».