Среди прочих состязался и отец Нестора, царь Нелей. Он уверенно выбил две мишени подряд, однако затем неверно рассчитал поправку на ветер — его стрела пролетела мимо. Стоически перенеся неудачу, царь покинул поле. Нестор лишь тихо вздохнул: он один знал, что отцу уже трудно давались подобные вещи. Возраст Нелея мешал тому состязаться с молодыми на равных, хотя еще несколько лет назад он без особого напряжения поразил бы все цели.
Что ж, отец все равно держался достойно, решил про себя подросток. Быть может, он сумеет все-таки порадовать родителя, принеся Пилосу победу? Для своих лет Нестор уже был прекрасным стрелком и готовился отстоять честь города, который ему предстояло унаследовать.
Интересно, хорошо ли стреляет Одиссей? Возможно… Иначе бы он не подался на состязания лучников. Вот и хороший повод преподнести урок наглецу.
Тем временем соревнование продолжалось. Претендентов осталось четверо: двое жителей Афин, один итакиец и царь Элевсина, могучий Келей. Повинуясь приказу судьи, прислуга отодвинула соломенные мишени заметно дальше от прежней границы.
«Ну и ну… Попасть на таком расстоянии — нужна сильная рука и очень зоркий глаз. Чтобы сделать это, победитель должен быть обласкан богами», — подумалось Ясону.
Вся четверка выстроилась в линию — каждый напротив своей мишени, — и одновременно отпустила натянутые тетивы. Участник из итакийской команды взял слишком высоко, его стрела прошла на большом расстоянии от цели. В сердцах бросив лук наземь, мужчина покинул поле. Следом за недовольным итакийцем к выходу направился один из афинян: он сделал недостаточно сильный выстрел — стрела на излете даже не поразила мишень. Остались лишь двое соперников — второй афинянин и царь Келей. Зрители затаили дыхание, ожидая развязки.
Лучники выстрелили снова — стрелы в очередной раз поразили мишень. Оба участника выполнили свою задачу безупречно, после чего обменялись напряженными взглядами. Соперники были равны в такой мере, что исход состязания решался уже не столько навыком, сколько простой удачей или помощью богов.
Судья поднялся к царю Эсону и перекинулся с ним парой слов. Владыка Иолка кивнул; тогда на поле выбежал мальчик с клеткой из тонких деревянных прутьев, в которой сидела пара голубей. Было объявлено, что победа достанется тому, кто сумеет поразить цель в движении.
Учитывая небольшие размеры птиц и яркое солнце, задача выглядела по-настоящему трудной. Сначала сделать выстрел должен был царь Элевсина. В напряженном молчании все наблюдали, как в небо выпустили первого голубя. Дождавшись, когда птица окажется достаточно высоко, судья крикнул:
— Стреляй!
Запела тетива, послышался смертоносный свист стрелы, и пораженный навылет голубь упал бездыханной тушкой к ногам лучника. Волна оглушительных криков накрыла ряды зрителей — мастерство царя было неоспоримым. Келей, улыбаясь, отошел, и его место занял афинянин.
Все повторилось в точности. Вторая птица резко взмыла в небо, прозвучала команда судьи, запела тетива … На этот раз зрители просто неистовствовали, не в силах удержаться от восторга. Оба голубя лежали на земле. Стрелки оказались совершенно равными друг другу.
Царь Эсон поднялся со своего места и дождался, когда шум несколько стихнет. Громким голосом владыка Иолка объявил:
— Нет смысла продолжать соревнования дальше. Все, кто здесь присутствует, оценили неимоверное мастерство этих лучников. Я предлагаю разделить победу между обоими!
Конечно, на играх распоряжались судьи, а не цари. Но когда-нибудь соревнования закончатся и те, кто вершил власть на арене, должны будут вновь подчиняться своим правителям. Так мог ли судья возразить царю при множестве устремленных на него глаз?.. Он поспешил согласиться с решением Эсона и признал обоих стрелков победителями.
После награждения взрослых лучников на арену потянулась вереница мальчишек. Следующая часть игр тоже обещала стать увлекательной. Отцы и матери на трибунах любовались своими чадами и кричали ободряющие слова.
У Ясона было достаточно времени, чтобы продолжить наблюдать за играми — на поле ему предстояло выйти лишь во время состязаний в стрельбе. Впрочем, когда к нему подошел слуга и предложил немного перекусить, он нашел в себе силы отказаться. Будет еще время, чтобы набить желудок едой…
Понемногу его захватывал азарт ожидания и какое-то новое чувство. Оно возникало всякий раз, когда царевич думал, как будет стоять под взглядом сотен людей и целиться в мишень.
Возможно, это был страх.
Он впервые по-настоящему пожалел о том, что не готовился так тщательно, как следовало бы.