Ох, куда тебя заносит!
Куда кони-то несут?
Там покос – там всех покосит,
И вампиры кровь сосут.
Не гони туда, родимый,
Остуди своих коней.
Там же лес непроходимый
И глаза из теменей.
Там зарубят, защекочут,
Замордуют, засекут...
Дикий вепрь там зубы точит,
И на плаху поведут.
Лучше выбери вожжами
Вдоль опушки – да в поля.
Зря, что ль, матери рожали
И тебя, друг, и меня.
Осатанело!
Рыло твое обрыдло, чувыдла,
Осатанело тело.
Ты по груди моей мажешь повидло,
Наглое быдло.
Гнойные глазки не пяль, барракуда, –
Не поимела...
Мне еще выйти бы надо отсюда –
Есть еще дело.
Тощие ноги твои ненавижу,
Шею, ключицы.
38
Я не ослеп еще, я еще вижу
Где половицы.
Дым коромыслом меня угнетает,
Пью под сурдинку.
Жизнь мою, подлую пошлость глотает,
Словно снежинку.
По деревянным ступеням спустился
Бес опохмела.
Рыло твое обрыдло, чувыдла,
Осатанело!
Песня спасателя
Я шел задумчиво по улице вдоль моря,
Там так красиво: пальмы, девушки, цветы,
Но повстречал тебя на радость иль на горе
И перешел с тобою сразу же на «ты».
А ты, от наглости моей чуть-чуть краснея,
Сказала просто: извините – мне туда...
Где убегает вдаль пурпурная аллея
И где от тяжести провисли провода.
Меня друзья встречают весело на пляже.
Им невдомек, что я почти в твоих сетях,
Что ослеплен, повязан, кляп во рту, и даже
Уже барахтаюсь в судьбы стальных когтях.
Девятый вал меня накрыл – я без сознанья,
И по спине моей гарцуют муравьи.
Я воду пью – второй стакан – до заиканья,
Чтоб пригасить хотя бы сполохи любви.
А море плещет безразлично и беспечно,
Как много-много миллионов лет подряд.
Всегда довольное собой и бессердечно,
И без ума всегда от волн своих громад.
Желтеет меленьким песочком пляж, и что же?
Я должен здесь себя изжарить и дотла?
А ты прошла и навсегда уже, быть может,
К другому пляжу и спасателю ушла.
Ночная реальность
Тощие крысы и мыши
39
Все по кустам разбежались,
Зашевелились могилы
И задрожали кресты,
А на часовенной крыше
Совы друг к дружке прижались –
Очень нечистые силы
Ставят своих на посты.
Трапеза белых скелетов –
Тени да труп у дороги.
С челюстей черви свисают
И через ребра летят.
Тусклым безжизненным светом
Лыбится месяц двурогий,
Шустро вампиры летают –
Крови напиться хотят.
Души последних зарытых
Силятся выйти наружу,
Только какие-то путы
Их не пускают в полет.
В злобе надгробья разбиты,
Волны расходятся в луже,
Прутья оградок погнуты,
Страх по аллее идет...
Не поступиться последним
Прут комаров мириады.
Только тела поистлели
И не призывно смердят,
А по полям по соседним
Песен сверчковых рулады,
Низко туманы просели,
Звезды на Землю глядят...
Больной месяц
Через реки и курганы, светом горы бороня,
Светит месяц малеванный – льет тревогу на меня.
Светоч солнцеотраженья, в полнакала посвети,
От безумья, озверенья, искушенья отведи.
А в луну не превращайся – так двурогим и лети
Но не переосвещайся, и не переосвети.
На мозги мои больные давит свет твоих лучей.
Вижу сморщенные сны я, слышу глухо звон мечей,
И пою слегка с надрывом, и взбираюсь на коня,
И идет он над обрывом и... не трогайте меня!
40
Керосиновый Сосо
В керосиновой лавке,
Где воронки, канистры,
Где в углу, запылившись,
"Москвича" колесо,
На большущей булавке
Глянцевитый и чистый –
Нет, не чур – не приснилось –
Гениальный Сосо.
На меня, не мигая,
Смотрят глазки грузина,
И, миры раздвигая,
Гуттаперчевый нос.
Пышнобровье скрывает
Желтый взгляд Керосина,
Что сомненья сжигает
И застывший вопрос.
А на станцию черный
Паровоз подгребает.
Пар накрыл, словно ватой,
Лязг и хватку колес,
И звезду заслоняет
Лучший друг всех ученых –
Так надежно усатый
Сверхродосский Колосс.
Презумпенция невиновности
Задолбили мозг мне долбежками,
Загнобили враз гады-сволочи
Я бегу – солдат – перебежками,
А в карманах звон – горстка мелочи.
Добегу сейчас до той станции
И забьюсь в углу в отупении.
Подпишусь внизу под конвенцией,
Что всю ночь просплю на сидении.
А с утра уже будет новый день,
Будет что-то там, как заведено.
Только для меня – это дребедень –
Черно-белое старое кино.
41
По ступенькам сходит мадам судьба