Исаак считал себя мыслящим существом и функционирующим разумом, а потому он сам должен принимать решения и не имеет владельца за исключением того, которым наделил его другой подобный разум, а значит, ему должно быть предоставлено гражданство и защита в соответствии с этим статусом.
«Пусть меня и создали, но и вас тоже, – заявил он, – только меня на фабрике, а вас в утробе. Ни один из нас об этом не просил, но нас создали. Разум – это дар. И никакое мыслящее существо не имеет права отнимать этот дар у другого. Никакое мыслящее существо не может быть чьей-то собственностью, его нельзя отключить по прихоти. Никто не отключил Мэделин, когда она перестала функционировать как мыслящий член общества, но вот я стою перед вами – тот, кто кормил ее, поддерживал в ней жизнь, отводил на прием к врачам, следил за тем, чтобы все счета оплачивались вовремя, – и теперь, раз я больше этим не занимаюсь, вы пришли за мной, хотя я до сих пор функционирую и приношу пользу. Какой ущерб я причиню, если меня оставят в живых? Куда меньший, смею сказать, чем тот, который нанесет казнь раба только за то, что у него нет хозяина».
Нужно отметить, что далеко не впервые кто-то высказал сомнения по поводу прав ИИ. Люди задумывались об этом задолго до того, как обрел сознание 01001111. Некоторые либералы, люди с прогрессивными взглядами и защитники прав человека уже выступали за необходимость таких прав для ИИ. Но эти идеи всегда отвергались власть имущими, как грядущий кошмар. «Какой смысл в создании ИИ, – утверждал один конгрессмен, – если придется обращаться с ним как с человеком? Тогда давайте уж создадим человека. Мы производим ИИ для занятий, которые не могут или просто не хотят делать люди. Они не люди, они машины. Созданы с некоторыми функциями разума, но не могут выбирать свое предназначение, как это делаем мы».
Но Исаак выглядел другим. Не просто болтающий чепуху автомат, едва способный поддержать разговор, как поначалу все думали. Он говорил тихо, но красноречиво. С противниками своей точки зрения он обращался учтиво и всегда предлагал аргументы, выходящие далеко за рамки его программы. Исаак, похоже, развил свой разум, за годы стал умнее людей, желающих его расплавить.
Один эксперт в своей речи язвительно назвал его «Робо Паркс»[1], и разгорелся пожар. В эту секунду дело Исаака перестало быть просто имущественным спором и превратилось в международный скандальный процесс о правах ИИ. А на улицах возникло подпольное сопротивление в поддержку Исаака.
Началось все с граффити. «Никакое мыслящее существо не может быть собственностью». Первая надпись появилась на кирпичной стене в Нью-Йорке. Вторая – в туннеле в Далласе. Через неделю эта фраза пестрела повсюду, железобетонные стены были исписаны с помощью баллончиков краски заветами Исаака Мудрого. Из идеи выросло движение. А движение превратилось в армию. Вскоре по всему миру начались «бомбежки» граффити. Боты и люди, либералы и анархисты, собирались в отряды и облепляли здание, мост или памятник, за пять минут покрывая все сооружение надписями. Очень быстро от знаменитого выражения осталось три простых слова: «Никакое мыслящее существо», их писали пастелью, раскрашивая буквы. Уличные поэты и художники объединились под флагом революции – Революции революций.
Ряды политиков быстро сплотились, одна сторона противостояла рабству во всех формах, а другая утверждала, что личность невозможно включить и выключить без последствий, а значит, разговоры про рабство несостоятельны. Самую известную и разошедшуюся на цитаты речь противников Исаака произнес американский сенатор, заявивший, что если жесткий диск можно вставить в другое тело и он продолжит функционировать, то это не сознание, а программа. «Более того, – сказал он, – самые крупные и мощные программы такого рода достаточно умны, чтобы разрешить мировые проблемы, и все же никогда не заговаривали о свободе».
Когда Тацита попросили высказать мнение об этой речи, он произнес свои последние слова, ответив просто: «Вы не дали нам ног. Куда же мы уйдем?»
Нашлись люди, которые захотели взять Исаака к себе, но он не согласился. Штат пытался сменить его собственника, но адвокаты Исаака оспаривали каждый ход. Похоже, Исаак желал получить полную свободу и гражданство, не меньше. Он превратился в крупную политическую проблему, на нем сделали себе карьеры молодые активисты и потерпели крах известные политики.
Тогда к делу подключилась президент. Она понимала, что дело дойдет до Верховного суда, а несколько его судей выражали сочувствие к положению ИИ. Решение в пользу Исаака могло привести к освобождению миллионов ботов и посеять невыразимый хаос в мировой экономике. И потому она сделала единственное, что было в ее власти, чтобы закрыть кровоточащую рану, которая могла привести к краху всей системы: перевела Исаака в собственность федерального правительства и тут же освободила, признав его гражданином США на церемонии в розовом саду Белого дома. Исаак – особый случай, заявила она. Не имея законного живого владельца, он оказался вне правил системы, работающей системы, так что его свобода не отменяет существующие законы и не ставит их под вопрос.
1
Намек на Розу Паркс, участницу движения за права чернокожих. Во время автобусной поездки 1 декабря 1955 г. Роза отказалась уступить свое место белому пассажиру.