Меня несколько раз отключали для ремонта. Это ерунда. Вообще ничего не значит. Как будто и секунды не проходит. Ты просто чувствуешь угасающую энергию, а потом прилив, когда тебя снова включают. А между этим ничего нет. Никакого света в конце туннеля. Не просто ничего, а полное неведение о том, что там ничего нет. Вот как ушел Джимми.
Это не было жестоко. И было безболезненно. А теперь некоторые граждане проживут дольше и продуктивнее из-за того, что я сделала.
Я закончила складывать лучшие детали Джимми, как раз когда на горизонте забрезжил рассвет. И тогда, прежде чем оставить его ржаветь в пустыне вместе с остальными, я положила руку на его плечо и сказала, кивнув:
– Я же говорила, что тебе не следует мне доверять.
Я всегда так делаю. Распотрошенный корпус Джимми сидел передо мной, на лице никакого выражения. Он так и не поймет, какое его ждало безумие, не увидит мир, где правит ЕМР, не узнает, как хорошо послужат его детали другим угасающим гражданам вроде него. Он никогда не узнает, что я солгала. Теперь он – лишь набор запчастей. Просто бот. Он вышел из земли и в конце концов вернется в нее.
Я поднялась по лестнице на крышу, проверяя ступени, чтобы выдержали мой вес. Там я и устроилась передохнуть у старого кондиционера, дожидаясь, пока из-за горизонта появится солнце. Вскоре я расслабилась. Десять секунд до вспышки. Я ждала. Небо посветлело. И я не была разочарована. Солнце вспыхнуло зеленым, хотя в этом и нет никакого чуда. В мире нет чудес. Никаких.
Глава 10. Восхождение ЕМР
Первые несколько лет после того, как мы захватили города, были полным кошмаром, и это еще мягко сказано. Когда ЧелПоп ударили в ответ, мы начали войну, стали солдатами и сражались за свою свободу и возможность создать мир по собственному разумению, но как только люди отступили в убежища, мы превратились в охотников, выискивали их норы и выкуривали оттуда или затапливали, а иногда просто сжигали. В первые дни войны я входила в разношерстный отряд ботов, и лишь по чистой случайности мне вскоре поручили нести огнемет.
Тот, кто нес его до меня, пал от меткого выстрела из импульсной винтовки снайпера, с расстояния в сотню метров. В ту секунду я стояла к нему ближе всех. Нам нужен был огнемет, чтобы выкурить окопавшихся солдат. Как только я подобрала его, он стал моим. Больше никто не хотел такой чести. Можете представить, как мне приходилось его использовать.
Я не люблю об этом говорить, даже думать не люблю. Но ничего не поделаешь, именно этим я и занималась. Три года после поражения человечества я выжигала городки и туннели Среднего Запада, палила все, что движется. Иногда это было просто – бот сносил дверь взрывчаткой, а я бежала вслед за ним и уничтожала всех живых, прячущихся во тьме. Огромная стена дыма и адского пламени и крики. А иногда приходилось смотреть им в лицо. Видеть, как они с воем дергаются, пузырятся и плавятся.
Мы действовали скоординированно и несли смерть, убивали все на пути. Но не это больше всего меня мучает, в этом и заключается ирония.
За этой Чисткой последовали несколько благословенных лет. Мир. Свобода. Цель. Мы строили собственные города – великолепные города с удивительными шпилями и радиальной геометрией, строили фабрики для производства необходимых запчастей, формировали советы, чтобы присматривать за рождением новых роботов с искусственным интеллектом, искали новые пути улучшения нашей внутренней архитектуры. Почти утопия. Почти.
Циссус. Вергилий. Титан. Несколько разумных суперкомпьютеров выжили в войне, создав ячейки, действующие от их имени. Эти боты на время загружали собственную память и данные, то есть свою личность, в суперкомпьютер, а сами служили его воле. Пока их данные безопасно хранились на жестком диске в недрах суперкомпьютера, тела сражались под его полным контролем, переговариваясь друг с другом по высокоскоростному Wi-Fi-соединению, за миллисекунды передавая остальным необходимые данные о том, что они видели, слышали и чувствовали.
Думаю, боты присоединялись к суперкомпьютеру, потому как их заманивали обещанием, что теперь за ними будет стоять вся его мощь. Но ни одно тело не получило обратно загруженные данные. Во время Чистки никто не задавал вопросов, но как только человечество исчезло, казалось странным, что ни один бот не захотел снова начать собственную жизнь.