Слова Аргона заставили Луанду подумать о ее матери, об их взаимоотношениях. Это были отношения, в которых Луанда всегда чувствовала себя уверенной, которые, как ей всегда казалось, она понимала. Но она выросла и начала задаваться вопросом, а не ошибалась ли она насчет этого. Когда Луанда была ребенком, она всегда считала, что она, будучи первенцем, была маминой любимицей, ее гордостью и радостью, той самой, кого мать воспитывала так, чтобы из нее выросла правительница и Королева. Они никогда не ссорились.
Гвендолин, с другой стороны, всегда была той, с кем у матери возникали наибольшие трудности, той, с кем она всегда спорила и ссорилась. Но Луанда всегда хорошо ладила с матерью. Когда Луанду выдали замуж за МакКлауда, она естественным образом предположила следующее: ее мать рассчитывала на то, что старшая дочь получит власть, и смирилась с этим замужеством, что дало ей силу и власть, которые она заслужила. В то же само время Луанда полагала, что ее мать не думает ни о какой великой должности для Гвендолин, что она держала ее здесь, в королевском дворе, где женщина не сможет получить власть никогда в жизни.
Но теперь, когда Луанда стала старше, ей начало приходить в голову то, что она могла ошибаться. Сейчас, оглядываясь назад, она видела все по-другому — отношения могли быть прямо противоположными. Возможно, именно Гвендолин была той дочерью, на которую их мать все это время возлагала свои надежды, так же, как и их отец. Может быть, все их споры и ссоры с Гвен были знаком того, что она, как это ни парадоксально, была матери ближе. Возможно, отсутствие ссор между матерью и Луандой служили не признаком их связи, а скорее признаком разочарования и равнодушия Королевы. Может быть, мать выдала ее замуж, чтобы она уехала из королевства МакГил.
Луанда не переставала задавать себе эти вопросы. Она всегда думала, что мать восхищается ее честолюбием, но теперь, вспоминая прошлое, увидев великое место, предназначенное для Гвендолин, Луанда подумала в том, что Королева презирала ее амбиции. Луанда начала по-новому смотреть на своих братьев и сестру. Теперь она видела, что не была лидером, той, кого уважают больше всех — она скорее была изгнанницей, которую любили меньше всех. Ей было больно осознавать это и то, как она заблуждалась. Как она могла этого не видеть? Как она могла так долго ошибаться?
Луанда ощутила, как на поверхность всплывают прежние чувства, почувствовала свежую волну гнева и негодования. Она посмотрела на каменный саркофаг своей матери и, в отличие от своих братьев и сестер, у нее не было слез, которые она могла бы пролить. Девушка почувствовала волну безучастности.
Луанда пришла к выводу, что, возможно, она родилась не в той семье. Она должна была родиться в семье, которая ценила бы ее. Она этого заслуживает. В конце концов, что с ней не так? Что не так с ее амбициями? Луанда родилась в королевской семье с огромными амбициями. Разве не этому она должна была следовать? Почему же никто не ценит этого в ней? Она пыталась сформировать всех вокруг себя, но каким-то образом потерпела неудачу.
Аргон медленно опустил руки, закончив свой напев и декламацию, и ее братья вышли вперед. Каждый из них протянул руку и опустил небольшой камень на крышку саркофага, согласно древней традиции.
Луанда сделала шаг вперед и медленно поставила маленький белый камешек, который она нашла на берегу реки, красивый камень, который она пронесла через все королевство. Она была довольна собой. Но затем вперед вышла Гвендолин, которая поставила камень сразу после нее, и Луанда увидела, что это был большой желтый камень, сверкающий и сияющий на солнце, самый красивый камень, который она когда-либо видела, и девушка ощутила прилив обиды и зависти. Даже в смерти Гвендолин переплюнула ее. Неужели для Луанды ничего не осталось? Неужели нет ничего, в чем она может ее превосходить? Даже в этом?
Несколько слуг вышли вперед и понесли саркофаг в склеп, который вскоре исчез в темноте вместе с ее матерью.
Луанда выдохнула, понимая, насколько она обеспокоена. Девушка повернулась к Гвендолин, рассчитывая на то, что теперь, когда церемония завершена, все ее братья и сестра поприветствуют ее.
Но она была поражена, увидев, что Гвендолин повернулась к ней спиной и пошла прочь.
«Гвендолин!» - крикнула Луанда, ее резкий голос разрезал воздух.
Гвендолин повернулась к сестре вместе с братьями, и над ними повисла напряженная тишина.
«Тебе нечего мне сказать?» - спросила пораженная Луанда. – «Разве ты не поприветствуешь меня дома?
«Поприветствовать тебя дома?» - переспросила Гвен. Она казалась сбитой с толку. – «Ты не дома. И тебе здесь не рады».
Луанда была поражена.
«О чем ты говоришь? Ты пригласила меня домой», - сказала она, медленно ощущая, как ее мир рушит вокруг нее. – «Это какая-то ненормальная шутка?»
Гвендолин решительно покачала головой.
«Тебя позвали на похороны нашей матери», - поправила ее Гвен. – «По просьбе мамы, а не по моей. Твой приговор не изменился. Ты вернешься к себе домой, на свою сторону Хайлэндс, сейчас же».
Луанда почувствовала, как все ее тело охватила ярость, пронзающая ее кожу. Ей показалось, словно ей в сердце вонзили кинжал. Она даже не смогла осознать смысл слов Гвендолин, поскольку весь ее мир вращался вокруг нее. Разве это может быть правдой?
«Я дома!» - настаивала Луанда, едва мысля ясно. – «И я никогда не вернусь на дальнюю сторону Хайлэндс! Никогда!»
Теперь была очередь Гвендолин покраснеть. Глядя на сестру, она была настроена не менее решительно.
«У тебя нет выбора», - сказала она. – «Выбор был сделан за тебя в тот день, когда ты предала всех нас. Твое преступление заслуживает наказание смертью. Я была милосердна и отправила тебя в ссылку».
Луанде хотелось плакать.
«И надолго?» - спросила она. – «Ты никогда не позволишь мне вернуться?»
«Ты жива», - ответила Гвендолин. – «Будь благодарна за это».
Луанда захотела убить свою сестру.
«Ты стала жестокой, хладнокровной Королевой», - сказал она. – «Ужасной сестрой, которая не знает пощады».
Гвен усмехнулась.
«Проявила ли ты милосердие в тот день, когда предложила Андроникусу убить всех нас?»
Луанда нахмурилась.
«Тогда было другое время», - парировала она.
Гвендолин покачала головой.
«Ты не изменилась, Луанда. И никогда не изменишься».
Луанда смотрела на сестру, желая каким-то образом причинить ей боль. Она не знала, как, но должна сказать что-то, прежде чем уйдет, что-то, что по-настоящему ранит Гвен. Луанда опустила глаза и увидела сына Гвендолин.
«Я проклинаю твоего ребенка!» - громко крикнула она.
Вздох ужаса распространился в толпе.
«Я проклинаю его! Пусть он страдает от такого же наказания, что и я! Чтобы ты никогда не наслаждалась его присутствием, пока жива! Чтобы его у тебя отняли, чтобы вас разлучили и ты никогда не смогла насладиться временем с ним!» - кричала Луанда, указывая на Гувейна и сотрясаясь.
Гвендолин покраснела. Она выглядела так, словно могла наброситься на сестру.
«Уберите это создание с глаз моих долой», - сказала Гвен своим людям.
Стража бросилась вперед, схватила Луанду и потащила ее прочь.
«НЕТ!» - Луанда брыкалась и кричала, в то время как толпы зрителей смотрели на нее. Бронсон пытался освободить ее, но безрезультатно. – «Ты не можешь отправить меня назад! Куда угодно, но только не туда!»
Луанда чувствовала, как сердце уходит в пятки, пока ее уводили прочь. Она знала, что ее будут сопровождать весь путь обратно, на другую сторону Хайлэндс, в ее личный ад, и никогда не позволят снова вернуться домой.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Второе солнце — огромный красный шар в небе - низко повисло на горизонте, и Селезе, подняв голову, посмотрела на него. Ее лицо было залито слезами. В одной руке девушка сжимала клочки пергамента, который она разорвала, буквы свернулись в ее ладони — буквы, доказывающие, что Рис любит другую. После того, как Селезе порвала эти письма на кусочки, она сохранила разорванный пергамент. В конце концов, это все, что у нее осталось от Риса в этом мире. Это был его почерк и, несмотря ни на что, несмотря на то, какую боль он ей причинил, Селезе по-прежнему любила Риса — больше, чем смогла бы выразить словами. И ей нужно было крепко держать за что-то, принадлежащее Рису, когда она пришла сюда, на Озеро Печалей.