Стук в дверь стал еще громче, и Матус схватил Срога, который начал колебаться.
«Вы не принесете пользу Гвендолин, если будете мертвы», - сказал Матус.
Срог сдался и позволил Матусу увести его внутрь. Они оба скрылись в темноте, когда каменная стена за ними закрылась. В следующую минуту раздался треск, послышался звук открывшейся двери, и в комнату ворвались десятки мужчин. Матус и Срог пошли глубже по проходу. Матус вел их в безопасное место, Срог прихрамывал, не зная, сколько еще проживет, но понимая, что Верхние Острова и Кольцо никогда уже не будут прежними.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Гвендолин сидела в бывшем кабинете своего отца, прочитывая очередную груду свитков, решая дела своего королевства. Гвен любила проводить время в кабинете отца, где она ощущала связь с ним. Она проводила здесь бессчетное количество дней, когда была ребенком. Стены кабинета были выложены древними ценными книгами, которые отец собирал со всех уголков королевства. На самом деле, когда Гвен восстанавливала королевский двор, она проследила за тем, чтобы этот кабинет стал фокусной точкой и вернул былое великолепие. Сейчас он был еще красивее, чем прежде, и Гвен хотела бы увидеть лицо своего отца после того, как восстановила кабинет. Она знала, что отец был бы в восторге.
Гвен снова взглянула на свитки и попыталась вернуться к делам управления королевством, попыталась вернуться в нормальное состояние. Девушка едва могла сосредоточиться, ее трясло изнутри из-за горя — образы уезжающего Тора, смерть Селезе не покидали ее мысли.
Наконец, Гвен отложила свитки. Она потерла глаза и помассажировала виски, вздыхая. От долгого чтения у нее все расплывалось перед глазами. Делам Кольца не было конца, и неважно, сколько свитков она прочтет, тут же поступит еще большее их количество. День близился к вечеру, а Гвен не сомкнула глаз всю ночь, сидя с Гувейном. После того, как уехал Тор, Гвен чувствовала себя как никогда одинокой. В эти дни она не могла мыслить ясно, и ей нужен был перерыв.
Гвен поднялась из-за стола своего отца и прошла через высокий открытый арочный проем, ведущий на каменный балкон. Стоял прекрасный летний день, и было чудесно находиться вне стен замка, ощущая ласковый ветерок. Гвен глубоко дышала. Она посмотрела вниз на королевский двор, на всех людей, довольно снующих туда-сюда внизу. На первый взгляд все было хорошо, но внутри Гвен дрожала.
Гвен посмотрела на огромные флаги, слегка похлопывающие на ветру, которые она приказала повесить приспущенными в честь Селезе. Похороны все еще не давали Гвен покоя, так же как и отмена собственной свадьбы. Смерть ее новой подруги, радостный день, к которому она готовилась несколько месяцев, внезапно превратившийся в день горя, очень потрясли девушку. Гвен начала задаваться вопросом, а было ли что-нибудь в ее жизни постоянным. Кроме того, она не знала, поженятся ли они с Тором вообще когда-нибудь или нет. В глубине души ей начинало казаться, что, возможно, им вдвоем следует убежать и пожениться наедине, где-то в уединении, подальше от посторонних глаз. Гвен была безразлична к великолепию и пышности. Все, чего она хотела, - это выйти замуж за Тора.
Гвен и самой не хотелось праздновать. Ей было плохо, она чувствовала себя опустошенной из-за того, что случилось с Селезе, из-за горя ее брата, из-за всего трагического недопонимания. Она уже понимала, что Рис никогда не будет прежним, и это ее пугало. Часть ее чувствовала, что она потеряла брата. Гвен и Рис были близки на протяжении всей своей жизни, она всегда ценила его счастливую, радостную, беззаботную натуру. Она никогда не видела его таким счастливым, как в те дни, когда он был с Селезе.
Но сейчас Гвен видела в глазах Риса, что он изменился навсегда. Он винил во всем себя.
Гвен не могла избавиться от ощущения, словно близкие ей люди, один за одним, уходят от нее. Она посмотрела на небо и подумала о Торе, задаваясь вопросом, где он сейчас, когда вернется к ней, вернется ли он к ней вообще когда-нибудь.
К счастью, по крайней мере, у Гвен был Гувейн. Она проводила с ним почти каждый час, держа его на руках, испытывая благодарность за этот драгоценный подарок жизни. Гвен заплакала без причины, чувствуя, насколько хрупкой является жизнь. Девушка молилась всем богам, которых знала, о том, чтобы с ее сыном никогда ничего плохого не случилось.
Впервые за долгое время Гвен чувствовала себя уязвимой, неуверенной в том, что делать дальше. Вся ее жизнь в течение последних месяцев вращалась вокруг ее свадьбы, а теперь, без предупреждения, все изменилось. Гвен не могла не чувствовать, что трагедия с Селезе была всего лишь началом, дурным предзнаменованием ужасных грядущих событий.
Гвен вздрогнула, когда внезапно раздался в стук в дверь в кабинете ее отца, от стука железного молоточка задрожало все ее тело, словно в знак подтверждения ее ужасных мыслей.
Гвен повернулась и вернулась в кабинет, но, не дожидаясь ее ответа, дверь распахнулась сама. В комнату забежал Абертоль в сопровождении Штеффена и нескольких других слуг, выражения их лиц были решительными. Абертоль сжимал в руках свиток, бросившись через кабинет ее отца прямо к девушке. Увидев их, Гвен почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Она поняла, что бы ни случилось, это очень, очень серьезно. Ни один из этих мужчин никогда не вошел бы в кабинет ее отца без приглашения, если бы это не был вопрос жизни и смерти.
«Миледи», - поспешно начал Абертоль, поклонившись вместе с остальными, после того как приблизился. – «Простите, что прерываю, но я принес очень срочные новости».
Он помедлил, и Гвен увидела, что Абертоль колеблется. Она была готова к чему угодно.
«Рассказывай», - велела девушка.
Абертоль сглотнул. Трясущимися руками он протянул свиток, и Гвен взяла его.
«Похоже, что старший сын Тируса Фалус убит. Его нашли мертвым на корабле этим утром. Все факты свидетельствуют о том, что он умер от руки Вашего брата Риса».
Гвен почувствовала, как кровь в ее жилах застыла, когда она услышала новости. Она сжала свиток, глядя на Абертоля. Ей не нужно было его открывать, не хотелось читать еще один свиток. Постепенно до нее начал доходить смысл его слов, и она осознала последствия.
«Рис?» - спросила Гвен, пытаясь все это осмыслить.
Абертоль кивнул.
Ей следовало бы знать. Рис обезумел от горя и жаждал мести. Как глупо было с ее стороны не присматривать за ним.
В голове Гвен проносились возможные последствия. Старший сын Тируса мертв. Она знала, что жители Верхних Островов любили его сыновей. Девушка осознала, что эта новость, вероятно, до них уже дошла. Кто знает, какие действия они предпримут? Гвен понимала, что ничего хорошего это не сулит и что бы за этим ни последовало, это разрушит ее усилия по объединению двух семей МакГил.
«Это еще не все, миледи», - сообщил Абертоль. – «Мы получили сообщение о том, что на Верхних Островах вспыхнуло восстание. Они уничтожили половину нашего флота, миледи. И Тирус на свободе».
«На свободе?!» - в ужасе переспросила Гвен.
Абертоль кивнул.
«Это еще не самое ужасное, миледи. Они устроили засаду возле замка Срога, и Срог тяжело ранен. Пока мы говорим, его берут в плен. Они отправили сообщение о том, что убьют Срога и уничтожат оставшиеся корабли, если мы не компенсируем смерть Фалуса».
Сердце Гвен бешено колотилось. Это было похоже на разворачивающийся перед ней кошмар.
«Какой компенсации они просят?» - спросила она.
Абертоль прокашлялся.
«Они хотят, чтобы Рис прибыл на Верхние Острова и лично извинился перед Тирусом за смерть Фалуса. Только тогда они освободят Срога и заключат перемирие».
Гвен невольно стукнула кулаком по столу своего отца — то же самое делал отец, когда был расстроен. Она сгорала от разочарования. Все ее тщательно разработанные планы теперь были испорчены импульсивным убийством Фалуса ее братом. Сейчас Срог, ее доверенный посланник, ранен и захвачен в плен. Половина ее флота уничтожена. Ответственность лежала на Гвен, и она ощущала свою вину.