Я бесконечно вспоминал ее – и мне было больно.
Одним прекрасным, прозрачным от холода утром приехал навестить меня Артур Божко. Он был, как всегда, энергичен и деятелен, пытаясь расшевелить заодно и меня.
– Старик, ты выглядишь как малосольный огурчик только что из рассола! – Судя по тону, которым были сказаны слова, это был комплимент. – Кончай здесь прохлаждаться! Неужели здесь, в глухомани, настолько хорошенькие медсестрички, что тебе захотелось задержаться на недельку-другую? Или тебя на лоне природы осенило вдохновение?
Артур привез одежду… Мы вышли в старый парк, прилегавший к больничному дворику. Он был полон шорохов пробуждающейся после зимней спячки земли, хруста ломких веток и тихого ветра, запутавшегося в высоких прозрачных кронах. Рваные тучи скользили по небу, и в редкие голубые просветы иногда вырывался хрупкий солнечный свет. Листья столетних дубов, скрюченные в коричневые спирали, еще висели на ветках, раскачиваясь от ветра, но почки деревьев уже постепенно набухали, ожидая только первого теплого дня, чтобы разродиться зеленым пухом.
– Как Сашка? – спросил я, чтобы что-то спросить.
– В шоке, – коротко бросил Артур, разгребая мыском ботинка ворох черных листьев. – Ее пока не разрешают хоронить… Ну, ты понимаешь, вся эта муторная процедура опознания… В общем, милиция что-то тянет, и вообще всё это ужасно…
– Ее нашли? – Я напрягся. – Она не до конца?..
Я хотел сказать «сгорела», но внезапно вязкий язык как будто запутался в зубах.
– Да, если то, что нашли, еще можно назвать телом, – мрачно хмыкнул Артур. – Обугленные останки – немного костей, Сашка рассказывал… Ужас!..
Моя микроскопическая надежда на то, что она выбралась из огненного плена, надежда, которая подспудно, под гранитной махиной стопроцентной уверенности еще слабо тлела, теперь превратилась в дым. Лучше не верить в хорошее, чтобы потом не разочаровываться.
– Старик, расскажи-ка наконец, что там у вас произошло. – Артур внезапно посерьезнел. – Ну, как ты очутился у нее, я примерно представляю… Сценарий мне в общем-то известен…
Я напрягся еще больше. Мне не нравился тон, которым произнес эти слова Артур. Он же, заметив, что я насупился, проронил:
– А, ну да… Помню твою повышенную чувствительность: о мертвых либо хорошо, либо ничего, да?.. Но понимаешь, старик, тебя слишком долго не было здесь, и за это время произошли некоторые вещи, которые… Ладно, не буду сплетничать… Хочу только сказать, что ты многого не знаешь о ней. Не всё такое и не все такие, какими кажутся с первого взгляда…
Я не слушал его… Обожженная кожа руки еще помнила ее прикосновения. «Не верь ничему плохому обо мне… – шелестели в воздухе притихшего парка негромкие слова. – Никогда!»
– Cepёra, эй!.. Ты что, заснул, что ли? – Артур уже с минуту теребил меня за рукав. – Ну так что же, собственно, произошло? Ну?
Пришлось рассказывать. Вечер перед трагедией я из скромности опустил.
– Да, собственно, ничего… Я еле-еле проснулся среди ночи. В комнате было полно дыма, и даже кровать уже тлела. Я попытался выбраться, но дверь, кажется, была заперта…
– Заперта? – Жиденькие брови Артура поползли вверх.
– Ну да… Может быть, ее заклинило от огня…
– Н-да, странно… Слушай, а она что?
– Ее не было в комнате… Может быть, она почувствовала запах дыма или треск пламени и решила взглянуть. А потом не смогла выбраться…
– Ну а ты, ты ничего не чувствовал? Ни запаха дыма, ничего?
– Ты знаешь, голова была такая тяжелая… Мы же весь вечер до этого пили в ресторане… Потом я, правда, протрезвел, но проснуться все равно почему-то не мог… Спасибо еще, очнулся, когда начала гореть кровать… Вывалился в окошко, как куль с картошкой, и отполз подальше к лесу. Не иначе как сам господь бог потряс меня за плечо и шепнул на ухо: «Вставай!»
– С такими мыслями тебе, пожалуй, лучше в священники податься, как Игорьку, – хмыкнул Артур. – Буду к твоей ручке под благословение подходить… Но что и говорить, Серёга, ты счастливо выбрался из ада, рад за тебя, поздравляю!
– Не с чем. – Мне не понравилось хихиканье Артура и упоминание ада. Что-то в этом было слишком близко стоящее к правде. Что-то было…
– Да, кстати, ты знаешь, Сашка Абалкин свою собаку отыскал, Норда, – оживившись, начал рассказывать Артур. – Бегал в лесу грязный, бедняга, обожженный, испуганный пёс. Он его забрал к себе, сейчас лечит.
– Норд – это такой здоровый водолаз? – Я смутно припомнил какую-то черную лохматую махину, лежащую в тот вечер на ковре возле камина. До собак ли мне тогда было?..