— Люди, эта геми принадлежит всем нам. Надо придумать такое слово, чтобы никому не было обидно, — тут же он и нашел это слово — «Огурджали». Только как написать его, никто не знает, как оно пишется. Несколько человек отправились к хранителю могил и скоро возвратились с надписью. Кеймир вырисовал это слово на борту судна.
Теперь, когда все было готово, он решил отвезти пленников Кияту — пусть он сам с ними расправляется. Но о причине своего решения другим йигитам не сказал.
В штормовую погоду Челекен безлюден. Ветер не только раскачивает море и выбрасывает на берег крупные пенистые волны, но и поднимает по всему острову тучи желтой слепящей пыли: дышать становится нечем. Бывали случаи — ураган срывал с места кибитки и уносил их в море.
Перед сильными ветрами челекенцы не только молились аллаху, но и придумывали всякое, чтобы уберечь свое жилье.
В то утро Кият-хан, подняв йигитов, приказал укреплять кибитки. Все мужчины кочевья занимались тем, что забивали вокруг юрт длинные колья, привязывали к ним крепкие шерстяные веревки, а концы их прикрепляли к остову юрт. Люди, выполняя эту несложную, но хлопотливую работу, покрикивали друг на друга. Слышался недовольный, властный голос Кият-хана:
— Чего копошитесь! Двигайте руками — они даны аллахом, чтобы ими что-нибудь делать! А вы чего там встали — ждете, пока аллах придет на помощь! Собачьи дети!..
По берегу клубился песок. Кият-хан не видел, как причалили огурджалинцы. Заметил их, когда они вплотную подошли к кочевью. Гости почтительно поздоровались с ханом. Он что-то буркнул в ответ, и прошло не меньше получаса, прежде чем вновь взглянул на них.
— Ну, говорите, с чем приехали? — сердито спросил Кият. — С поклоном, так кланяйтесь. Знаю, что на Огурджинский с неба чуреки не сыплются — голод приплыть заставил.
Курбан потоптался на месте, страшась властного голоса Кият-хана. Сказал заискивающе:
— Хан-ага, мы всегда с почтением к тебе. И сейчас привезли тебе рейятов.
Кият-хан сразу оживился. Прикрывая ладонью прищуренные глаза, взглянул — кто там стоит за спиной Курбана. и увидел четверых связанных каджаров.
— Идите за мной, — сказал он и зашагал к своей белой кибитке. Возле старой черной кибитки остановился. Пленников велел посадить туда. Огурджалинцев пригласил в свою большую восьмикрылую юрту. При приближении мужчин оттуда вышла, закрываясь пуренджиком от ветра, Тувак.
— О аллах, — сказала она со вздохом. — Бедной женщине нигде нет места... Хотела отдохнуть, но опять — гости.
Кият угодливо улыбнулся ей, а огурджалинцы подумали: «Сколько же власти у этой женщины, если она даже с Киятом так разговаривает?»
Тувак скрылась в соседней кибитке, а оттуда быстро вышла Мама-карры.
— Что подать, мой хан? — спросила она, войдя к кану, который усаживал гостей на ковер.
— Все, что есть, неси — это же огурджали! — с дерзостью засмеялся Кият, давая понять, что огурджалинцы настолько голодны, что все съедят.
Курбан обидчиво улыбнулся, а другие насупились от столь злой шутки. Кият, видя это, поспешил загладить свою вину.
— Значит, рейятов привезли ко мне? — спросил он весело. — Это хорошо. Вижу, что беспокоитесь обо мне. Я думал — раз убежали на другой остров, то уже не появитесь здесь.
В это время Мама-карры внесла большую деревянную чашу с шурпой и поставила перед гостями. Кият взял ложку, помешал в чашке и пригласил:
— Ешьте, что аллах послал. Да рассказывайте, как рейятов схватили.
Курбан сначала пытался скрыть, что взял их вместе с геми, но проговорился нечаянно и не стал врать — рассказал все, как было
— Значит, разбоем занялись? — чуть строже сказал Кият-хан.
Огурджалинцы присмирели. Уже и ложками в чашке не двигали, и губы сжали — о чем еще говорить? Кият, видя, что гости совсем носы повесили, решил хоть чем-то вознаградить их. Открыв ларец, что стоял на кованом сундуке, он достал шесть серебряных рублей и дал каждому по одному.